Поза действительно была не самой удобной, но Аунару было решительно плевать на такие мелочи, ведь сейчас его раздирали странные противоречия, поэтому физическое удобство на время отошло на задний план. Он изредка поглядывал то на жену, то на небо, действительно ожидая, что на помощь плененному грифону прилетят его сородичи, но этого в итоге так и не случилось. И вот как она может так беспечно ко всему относиться, да еще и прожив столько лет? Аунар должен выпытать это, не в последнюю очередь ради лучшего понимания Керастес, которую он осторожно и заботливо поглаживал по огненно-рыжим волосам, с бесконечной осторожностью помогая подняться на ноги и сопровождая на пути к выбранному ею камню.

– Вздор. Это все вздор по поводу несчастий и плохой удачи. Если полезть без защиты к громадному летающему попугаю-переростку, то получить когтями или клювом от него будет лишь вопросом времени. – В голосе некроманта слышится горький упрек напополам с раздражением сродни тому, как нерадивую кухарку, чуть было не устроившую пожар отчитывает домовладелец. Правда, домовладелец этот был обеспокоен только жизнью и здоровьем кухарки, дом у него был на втором плане, образно выражаясь. – Лучше скажи, ты сама в порядке-то? Может, тебе кровь нужна? Я дам столько, сколько нужно, только дай знать.

Некоторые мужья жалуются, что их жены пьют у них кровь, а в случае с Буревестной это получалось буквально, вот ведь умора-то. Заклинание, несмотря на слова жены темный эльф ослаблять не собирался, решая это сделать как можно более медленно, готовый в любой момент разорвать тварь на кровавые куски. Да, в дрессировке и подчинении всякой живности Аунар решительно ничего не смыслил, но зато даже он знал, что в случае с неразумными животными, птицами, рыбами, рептилиями и еще Бездна знает чем надо сразу поставить себя главным, не допуская даже намека на то, что подчиненное существо может им что-то диктовать, капризничать или даже угрожать. Ну а в случае если такое все же случится, то надо немедленно и сурово наказывать, при повторе – уничтожать безо всякой жалости.

– Не волнуйся, мое заклинание его держит крепко. Не будь он так нам нужен, то я бы попросту выдрал все его перья, оторвал крылья с лапами и оставил здесь подыхать. – Темный эльф отнюдь не шутил, более того, он вполне готов был выполнить свою ужасную угрозу при любом удобном случае, особенно если эта тварь в итоге окажется необучаемой. – И спасибо за заботу о жене, дружище. Я это очень ценю.

Крепко удерживающий щупальца некромант за процессом кормежки наблюдает что называется одним глазом, куда чаще посматривая на устроившуюся поодаль Керастес, словно опасаясь, что она снова решит подойти опасно близко к зверю. То, что она была сама виновата, столь глупо подставившись под ожидаемый удар нисколько не успокаивало его раздражение, неприязнь к голодному грифону после этого трудно было преодолеть. К счастью, этого не требовалось, скорее даже наоборот, у него была самая подходящая роль, быть может даже роль безжалостного палача, если потребуется.

– Да, я ведь вот еще о чем подумал. Нам ведь надо будет еще на охоту сходить, чтобы прокормить и себя, и эту зверюгу. Учитывая, насколько этот грифон оголодал можно подумать, что с пропитанием тут все очень и очень плохо. – Аунар некоторое время размышляет, после чего мрачно добавляет. – Но я скажу, что и двуногая дичь сойдет, если не сыщется четвероногой. Мы ведь не люди, так что какая разница?

Подобное вряд ли могло кого-то из них шокировать или даже взволновать, но слова темного эльфа были достаточно двусмысленны, ведь он почти прямо намекал еще и на то, что эта самая двуногая дичь могла вполне попасть и к ним самим на обед. Да, он человечину считал исключительно мерзким мясом, лишь немногим лучше падали, но если все будет настолько плохо и дальше, то не пухнуть же с голоду, так что выбирать и капризничать не приходится.

- Круга друидов на тебя нет, Аунар – Саркастично отвечает Карбьер на довольно жестокое заявление друга. В голове уже всерьез проскальзывали мысли о том, что стоило быть на чеку, и в случае, если некромант действительно разъярится до такой степени, перехватить у него контроль над щупальцами. Постоянно контактируя со смертью, лич понимал, какова цена жизни, и не собирался отнимать её просто так. Взгляд его слегка смягчается, когда разговор заходит о сестре – С ней всё будет хорошо, так что оставь своё беспокойство для более спокойной обстановки. Я сделаю всё возможное, чтобы Керастес была в порядке, обещаю.

Аунар не мог не знать, что маги смерти не разбрасываются обещаниями направо и налево.

Грифон увлеченно поглощает предложенное мясо, звонко щелкая крепким клювом. «Такой запросто перекусит кость или вспорет брюхо» - отмечает про себя Карбьер, уверенно заглядывая в глаза. При ближайшем рассмотрении они оказались не просто желтыми, а с вкраплениями глубокого янтарного цвета, угасавшего с каждым новым звуком, издаваемым эрху. Зрелище столь же печальное, как отблески угасающего сознания в лицах людей, попавших под чары Виридия.

Лич едва заметно поморщился. Совсем не вовремя он решил предаться воспоминаниям.

Из мыслей его вырывает услышанное краем уха предложение некроманта, настолько дикое, что даже полностью увлеченный кормежкой Карбьер порывается остановиться, во всей красе демонстрируя своё недовольство. Вместо этого он только и может, что метнуть в его сторону взгляд исподлобья.

- Смею напомнить тебе, что как минимум при жизни я мог причислить себя к людям – В беспристрастных на первый взгляд словах так и сквозит укор, ещё ранее поселившийся в  глазах лича – Но я не о том. Не подумай, что я тебе указываю, Аунар – вот уж, поступай как считаешь нужным – но знай, такого подхода я не одобряю. Не в случае, когда подобных жертв можно избежать, да и, говоря откровенно, даже в безвыходной ситуации не одобрил бы. Руководствуйся хотя бы самыми меркантильными доводами: слух о троице убийц, рассекающих по безлюдным дорогам Фирса, не пойдет нам на пользу. А уж деревенские такие вести разнесут быстро, можешь не сомневаться.

Огнегрива тем временем не слышала не то что своих спутников, а и мира вокруг. Она, кажется, была целиком поглощена игрой... как и грифон, который, насытившись, наконец оказался освобожденным от сковывающих его пут настолько, что снова мог свободно передвигаться. Но зверь не сбегает, а только поднимается на все четыре лапы и лениво распрямляет крылья: выглядит невероятно угрожающе для любого дикого противника, но в их глазах - как сплошной ком перьев, пока не складывает их обратно. Это движение смотрится машинальным, потому что взгляд птицезверя обращен на инструмент, очаровывающий его своим звуком.
И он идет к нему, медленно приближаясь к Огнегриве. Ей самой это было безразлично: джинн закрыла глаза, полностью отдавшись своему занятию. Уж покажись в этот момент на дороге какая телега, хозяев сложно будет убедить в том, что происходящее на дороге - не часть диковинного циркового трюка. Зверь крадется, но не нападает, а останавливается на почтительном расстоянии, все так же неотрывно глядя за тем, как пальцы рыжеволосой перебирают струны.
Огнегрива открывает глаза и их синева встречается с диким янтарем грифона. Она совершенно спокойна, даже отрешена, будто теперь оба они, и зверь, и сама Вестрейя где-то далеко отсюда. Между ними единственный барьер - музыка, которая еще немного, только эту песню и, возможно, следующую, стирает грань между человеком и животным, небом и землей, памятью и реальностью.
От таких полетов у нее кружилась голова... но это было по-настоящему весело, как никогда прежде. Будто облака превращаются в море под крыльями, а ветер становится волнами. Останавливаться и прекращать игру не хотелось ни капли. Огнегрива знала: эрху и зверю этого тоже не хочется. Их теплое присутствие было единственным, что она знала в Бездне. Так долго, так мучительно... но благодаря им - не в одиночестве.
Ведь это все - очередной ее сон.
И ради его продления она готова играть вечно.

– Да, я проверю, что с ней. – Темный эльф согласно кивает, тем самым сменяя ставшую весьма неприятной тему для разговора. О таком вообще тяжело было говорить, и еще тяжелее вспоминать, но Аунар знал, что вряд ли когда-нибудь забудет пережитые кошмары. Впрочем, оно и к лучшему. Воспоминания надо ценить, даже неприятные, мерзкие, ужасные, ведь они тоже были частью его самого, его характера и собственного “я”. Уж лучше так, чем терять часть памяти, как бедняга Карбьер. – Похоже, что слишком жена заигралась.

Мужчина осторожно и медленно подходит к Керастес, пытаясь привлечь ее внимание, благо их пернатый пленник все равно никуда не денется и никому уже навредить не сможет, сколько бы ни старался, а вот раненной женщине нужна была передышка. Темный эльф не шибко-то понимал, что именно она делает, но знал, что странный сеанс гипноза резко прерывать может быть опасно для Буревестной, поэтому собирается вернуть ее к реальности осторожным поглаживанием по плечу.

Недоверие к нежной сестринской улыбке нарастает в душе мертвеца, заставляя настороженно отступить. Мелодия эрху звенит у него в ушах - Карбьер закрывает их руками так плотно, насколько хватает сил. На минуту становится легче, и это время он тратит на то, чтобы достать из поясной сумки немного воска. Все они разом позабыли, каким магическим свойством обладает инструмент в руках Архаас. Очень опрометчиво.

- Довольно нежностей - Лич грубовато окликает Аунара, пытающегося вывести супругу из транса - Если не хочешь попасть под гипноз, то лучше скорее приведи её в чувства. Я же займусь грифоном.

Околдованный зверь делает шаг в сторону Огнегривы, а Карбьер - в его, опасаясь, что тот может вырваться из-под контроля. Снова он вынужден на ходу придумывать план действий, тут же оказываясь подле своей цели.

Ладонь его ложится на холку грифона, по-дружески треплет её, будто то был не дикий хищник, а домашний волкодав, а после плавно перемещается на шею. Лич понятия не имел, что делать. Абсолютно. Им двигали лишь представления о том, как следует обращаться с одомашненным животным, а вот их рациональность стояла под большим вопросом. Не сделает ли он хуже? Этого ему не узнать до тех пор, пока грифон не соизволит выказать хоть какую-то реакцию.

- Только не лицо, ради Афермы, только не лицо - В словах, сказанных одними губами, слышится настоящая мольба.

Карбьер становится прямо перед зверем, смотрит в его помутневшие глаза, пытаясь переключить их внимание на себя. Маска уверенного в своих словах и действиях друга хорошо ложится на его облик, способная даже грифона убедить в своей правдивости.

- Пора просыпаться, Орфей - Он с усилием давит на восковицу орлиного клюва. Не больно, чтобы избежать агрессии;  ощутимо, чтобы получить отклик.

Грифон стоит, будто игрушечный: он совершенно спокойно реагирует на прикосновение Карбьера и легкое расчесывание холки, даже когда непосредственный контакт с загипнотизированной Огнегривой был прерван. Музыка все еще льется в его уши сладкой патокой, уносит к свободе, а потому думать ни о чем больше не хочется. Как и ей.
Когда некромант уже не зовет, а орет, смычок в руках джинна резко вздрагивает, эрху взвизгивает недовольно, а сама рыжеволосая дергается, будто ее в темноте схватили за руку. Но музыка смолкает, некрасиво оборванная посреди мелодии.
- А? Что... - недоумевающе оглядывается по сторонам Огнегрива, отмечая странные взгляды своих спутников. Похоже, она и сама невольно поддалась чарам странного инструмента, и едва не подчинила ему еще и их. Как и думала: это страшная вещь, которой не место на прилавках человеческих городов.
Грифон просыпается вместе с ней, взгляд его желтых глаз проясняется, как только лич надавливает на восковицу. Зверь фыркает и вертит головой, но не убегает, такой же ошеломленный, как и Вестрейя.
Что бы они не увидели там, в пучине гипнотической музыки, это здорово присмирило грифона. Он не проявил агрессии впервые, и появлялась надежда на зарождение некоей благосклонности животного к странным охотникам. Теперь в его глазах виднелось любопытство, смешанное с замешательством. Он был беззащитен, но не был убит. Грифон отступает, все же до дружбы им далеко, но едва не натыкается на Огнегриву, с которой до этого они были прямо друг напротив друга.
Девушка ойкает, инстинктивно упираясь локтем в огромную тушу, пытающуюся сбить ее с ног. И он останавливается, даже не испугавшись пламени ее волос, а затем садится.
- Он что, хочет чтобы я его погладила? Ну нет, с меня достаточно такой нежности. - обиженно надув щеки заявляет джинн, ни капли не польщенная такой близостью: ее раны все еще давали о себе знать. Что бы они не видели, это был всего лишь сон, приятный и манящий, как многие до этого.
С нее их достаточно, выспалась на века.
- Мне жаль, контролировать этот инструмент не так просто, как думалось. Он... как будто захватывает тебя всего. Показывает то, что ты хочешь видеть и это приятно, в этом нет злого умысла. Но опасно, потому что в таких мелодиях - магия, а в магии можно оставить кусок себя. Я бы не хотела проснуться и остаться без чувства стыда или способности плакать. - она раскаивается совершенно искренне, потому что отлично понимает, какой опасности подвергла их всех, даже это упрямое странное животное, смерть которого лишь продлила бы их охоту. Но грифон, похоже, вошел во вкус своих странных привилегий: эта тощая задница явно не способна и одного на себе прокатить, так что им предстояло добыть много еды для задабривания зверя.
- Как его, говорите, теперь зовут?

Отредактировано Вестрейя Огнегрива (2020-10-24 23:47:28)

Разумеется, было для него бы куда проще и эффективнее надавать Керастес пощечин, так ведь было бы вернее и надежнее, но Аунар не мог поступить подобным образом – поднять руку на жену, да еще и раненную? На счастье, физическое воздействие в итоге и не понадобилось, хватило громкого окрика, переходящего в не менее громкую тираду весьма витиеватых непечатных конструкций, которым некромант в весьма ярких красках описал, где он видел всю эту затею с грифоном и в каких позах, и откуда именно у этого существа будет торчать эта треклятая эрху в случае чего. Заметив, что его слова возымели эффект, некромант оборвал свой поток выражений, буркнув вместо этого, что впредь ей следует быть осторожнее с незнакомыми колдовскими музыкальными инструментами, иначе им придется очень худо, ведь одно дело околдовать пьяную толпу в очередном припортовом кабаке, и уже совсем другое – очаровывать свирепого, дикого зверя.

– Я тут вспомнил, что при весьма неудачном стечении обстоятельств незадачливый, неумелый заклинатель здорово рискует остаться подчиненным тому, кого пытался околдовать. Вот был бы номер-то. Уж не знаю, правда это или нет, но я определенно точно где-то о таком слышал. Еще я слышал, что иногда случается и более диковинная вещь, а именно – временный обмен сознаниями. Это звучит довольно бредово, но тем не менее. И да, Карбьер прав, теперь тебе лучше отдохнуть, мы позаботимся об остальном. Вот что, займусь-ка я охотой, ведь мясо уже на исходе, а нам тоже надо чем-то подкрепиться.

Найти сносную живность, годную в пищу в таких местах было непростой задачей, но кроме него этим заняться было попросту некому. На счастье, здесь можно было не сдерживать себя, используя магию как ему вздумается, да и стемнеть уже должно было довольно скоро, что только облегчит темному эльфу задачу по поиску чего-то съедобного. Но, прежде следовало найти это самое съедобное, в чем ему тоже поможет магия. Аунар сосредоточился, раскидывая сеть поискового заклятья, которое почти сразу же обнаружило неподалеку в редком лесу объедающегося желудями жирного дикого вепря. Зверь был огромным, просто громадным, да и в свирепости не уступал грифону, который то ли не нашел его вовремя, то ли посчитал оставленный ими кусок мяса более легкой добычей, но это была редкая удача, пройти мимо которой некромант просто не мог.

Само собой, что магией Культа смерти некромант не мог сражаться с найденной им добычей. Нет, вернее, он все же мог, но тогда мясо зверя попросту было бы испорчено темной магией, воняло бы тухлятиной и решительно не годилось бы в пищу. Поэтому-то темный эльф напал на дикого вепря сзади и резко уходя вбок, врубаясь тому в брюхо и оставляя широкую, страшную рану. Его острый клинок распахал бок огромного зверя, но все-таки Аунар его не убил, ведь ожиревший дикий вепрь был неплохо защищен не только толстенной шкурой, но и внушительным слоем жира. Да уж, и здесь придется повозиться, хотя добыча определенно того стоила. Оглушительный рев обезумевшего от боли и ярости зверя был слышен далеко вокруг, который вовсе не собирался так просто умирать.

Карбьер кивает, соглашаясь – лучше им отойти от дороги, даже если случайные путники были на ней редкими гостями. Слух о спустившихся с гор грифонов был, без сомнений, принят ими к сведению, но рисковать не стоило. Потенциальный воздушный транспорт, мирно умастившийся меж деревьев, мог вызвать много лишних вопросов, если не стать причиной атаки со стороны не сведущих в их целях прохожих.

Пришло время посвятить себя делам более суетным и спокойным.

Среди небольшой поляны, укрытой деревьями от любопытных глаз, разгорается небольшой костерок, и, закончив прежде с помощью сестре, возле него лич коротает часы до возвращения Аунара. Запас истраченных зелий надо было восполнить как можно скорее, чтобы и в дальнейшем продолжить лечение Керастес. Рана наверняка будет доставлять ей дискомфорт ещё пару дней, болью омрачая нужду постоянно находится в седле – лучше позаботиться об этом заранее, чтобы избежать вынужденных привалов. Они и без того потеряли много времени.

Заслышав визг, доносящийся из чащи, Карбьер поднимает голову, удивленно прислушиваясь, как тот растворяется, оставляя за собой зловещую тишину.

- Не уверен, что эти люди способны вилы поднять, не надорвавшись. Обычно в селах нет недостатка в еде, но этот год, как я понимаю, совсем не урожайный – Он пожимает плечами, равно как и Огнегрива удивленный таким положением дел. Деревни и села зачастую были основным источником провизии для больших городов, и столь плачевное их состояние могло привести к массовому голоду – Не могу тебе посочувствовать. Увы, последний раз я спал около трех лет назад.

Тихий смешок слышится со стороны лича – много в своей природе он так и не смог принять, но не в силах что-либо изменить, позволял себе иронизировать над собственной немощью. Своеобразная отдушина, она позволяла легче смотреть на мир вокруг себя.

Вопрос Керастес он встречает с легкой улыбкой на губах.

- Надо же, прошел почти месяц с тех пор – Отмечает Карбьер, прикрывая глаза и поднимая лицо к небу – Я думал об этом. Много думал, и готов дать свой утвердительный ответ. Мне же нечего терять, кроме самого себя, правда? И ты всё ещё хочешь видеть во мне брата?..

Он распахивает глаза, устремляя их взгляд в глаза Архаас. В холодном малахите плещутся отблески огня и первых вечерних звезд, а уверенность в тоне его голоса пропадает лишь на последнем вопросе.

- Ты мог бы пожалеть хотя бы мой несчастный бок! - смеется в ответ на слова брата Огнегрива, возвращаясь к своей работе. Вскоре на нескольких поленьях уже разгорался бодро потрескивающий костерок, а солнце окончательно скрылось где-то на границе леса, так что Огнегриве пришлось еще и зажечь фонарь - не у всех было прекрасное ночное зрение, как у Аунара.
Замечание Карбьера заставляет джинна задуматься: а ведь и взаправду, целый месяц практически позади! Изменилось за этот маленький срок в ее жизни так много, что Огнегрива потеряла счет времени. В прежние времена с ней не случалось столько событий сразу и за сотню лет, жизнь была куда спокойнее и размеренней. Но нельзя сказать, что появление Карбьера омрачило эту самую жизнь, наоборот, оно наполнило ее новым смыслом.
Поймав его взгляд, Огнегрива долго не отводит глаз. Выражение лица рыжеволосой становится серьезным: словно она вот-вот с сожалением скажет, что пожалела о собственном предложении.
- Конечно, я не привыкла менять принятых решений. Ты во многом сомневаешься, но я верю, что со временем найдешь тот путь, который примирит тебя с твоим текущим существованием. Жизнь это жизнь, я рада что встретила тебя. Возможно, и мне предстоит тебя куда-то привести?... - вот что говорит Вестрейя, вместо всех этих глупых слов о душевной привязанности и милых глупостей, в которые сама она не слишком верила. Она будто все подвергала сомнению, даже собственные чувства, но на деле - просто знала цену словам. 
В этот момент из лесной чащи показывается фигура темного эльфа, который, вооружившись топором из поклажи, спустя пять минут возвращается в лес, но приводит лагерь в движение. Огнегрива раскрывает путеводитель и осматривает карту. Лес был крохотный, но река в нем имелась, а значит можно приготовить что-нибудь понаваристей - со слов Аунара, добыча была что надо, а грифон заметно оживился... джинн успела даже забыть о нем, до того тихо зверь лежал на своем месте!
Так и оказалось. Кабан был кабанищем. Столько мяса им хватит надолго, только бы нашлось достаточно соли чтобы его сохранить. 
- Вау, даже не знаю, хватит ли этого мне! Я голоднее всех волков. - говорит Огнегрива, в то время как хвост Орфея уже отбивает чечетку по настилу из листьев. Этот зверь вообще бывает сыт?
Джинн берет котел, в который Аунар складывает несколько здоровых кусков, и указывает обратно в лесную чащу, поднимая фонарь.
- Вперед, к воде! - командным тоном говорит Огнегрива, но почти тут же заливается смехом, захватывая которомку со сменной одеждой. - Ну и несет от тебя кровью, не подходи.
Орфей получает заветный кусок мяса, и это покоряет сердце неприступного зверя: от такого изобилия он за ночь уж точно никуда не денется. Но лучше, конечно, привязать его к дереву от греха подальше.
Река обнаруживается в нескольких сотнях метров - расстояние было внушительным, но стоило того. Перспектива искупаться в ледяной воде ни капли не прельщала огненное создание, а потому Огнегрива касается ее с едва сдерживаемой брезгливостью, морщась от холода. Изорванная рубашка отлично подошла чтобы хорошенько обтереться, но ступить в бурный поток водной стихии Вестрейя не решилась: так и заболеть недолго. В следующий раз им стоило быть избирательнее в маршрутах, чтобы как минимум иметь крышу над головой и сносную помывку.
Рана, пересекающая грудь джинна, больше не кровоточила, но бинты пропитались кровью насквозь. В свете фонаря она была устрашающей, но на деле - просто крупная царапина, от которой явно останется внушительный след, ибо зашивать ее времени и возможности просто не было. Холодная вода успокаивает жар вокруг нее, и пока Огнегрива подвязала царапину мокрой тканью, не подвязывая свежую тунику чтобы не намочить и ее.
- О, это что тут у нас, грибы? - спрашивает Огнегрива, едва закончив промывать мясо, очищая его от налипшей гадости и толстой грубой шкуры. Это и вправду были грибы, расположившиеся под опавшей листвой у старой осины. - Кого-то ждет вкусный ужин... - оповещает джинн, узнав среди них съедобные, которые она тут же выкапывает и промывает.
Огнегрива находит еще парочку грибных мест неподалеку, пока Аунар смывает с себя кровь и меняет одежду - она не уходит вглубь леса, оставаясь в видимой зоне.
А когда они возвращаются, на установленные у костра поленья опускается казан, полный чистой воды, мяса и грибов. Громкое урчание живота Огнегривы достаточно красноречиво оповещает о степени ее голода. [nick]Огнегрива[/nick][status]сельская ведьма это тебе не хухры-мухры[/status][icon]https://i.ibb.co/NyHvNjm/18.png[/icon]

Охота выдалась очень удачной, и на ужин у них была целая гора отменного мяса. Хорошо еще, что они были верхом, это позволяло взять дополнительный груз. Впрочем, при наличии ручного грифона им лошади были уже совершенно без надобности, но пока что о таком думать было рано, да и в путь они двинутся явно не завтра. У темного эльфа мелькнула мысль, что лошадей тоже можно было бы скормить их новому прожорливому товарищу, да и он сам от конины бы не отказался, ведь это мясо было исключительно чистым и очень вкусным, но не вызовет ли это предложение негатива? Насчет жены он бы не поручился, но щепетильный лич может посчитать, будто бы скакунов не следует пускать на корм грифону, не говоря уже о том, чтобы есть самим. Ох уж эти люди и их предрассудки. Людей не есть, лошадей тоже не есть, кого тогда вообще есть-то? Ну вот, только еще из-за этого не хватало поссориться.

– Я тоже изрядно проголодался, поэтому в стороне не останусь, так что отложи и мне кусок-другой. – Аунар усмехается, тоже принимаясь за готовку, но в отличие от Керастес нанизывая небольшие куски вепря на несколько относительно прямых прутиков, найденных ими тут же, неподалеку и предварительно обструганных ножом. – Сегодня и жаркое будет, и мясо на углях. Эти вепри очень вкусы в жаренном виде, просто пальчики оближешь. И да, Карбьер, далеко не уходи. Не нравятся мне эти места.

Еда обещала быть очень обильной, весьма сытной и чрезвычайно вкусной, не идущей ни в какое сравнение с сухим походным пайком, состоявшим главным образом из вяленого мяса да сухарей. Аунар порадовался, что некоторое время назад он еще в Фиериморе купил компактную и увесистую деревянную коробку, в которой было несколько разновидностей специй, как чистых, так и смешанных с другими, а также соль и сухие травы. Набор весил немного, но в таких случаях как этот был незаменим, и мужчина торжественно презентовал его жене, чтобы трапеза была еще лучше.

– Приобрел я этот набор еще тогда, когда ходил покупать разные полезные вещи в Фиериморе. – Темный эльф широко улыбнулся, открывая коробку. – Вот, с этими приправами будет еще лучше. Правда, тут не растут дикий чеснок и лук, которые тоже были бы кстати, но уж чего нет, того нет. Либо же я попросту не заметил эти растения, а искать их уже недосуг. Кстати, ты выпить хочешь? У меня найдется еще пара бутылок вина в чересседельных сумках.

Отредактировано Аунар Баэвиир (2020-10-27 20:18:54)

- Я и не собирался – Лич закатывает глаза, отворачиваясь. Как с ребенком малым, право слово. Хотя, вполне вероятно, что в глазах своих спутников он и был ребенком: что есть его четверть века против тех, кто жил много, много дольше? Пыль под ногами, не больше.

И как бездарно она была растрачена.

Он поджимает губы и слегка ускоряет шаг, будто то была попытка сбежать от новой лавины тягостных мыслей. Жалеть о чем-либо уже поздно, да и бессмысленно. Заветный второй шанс был получен, так почему бы хоть сейчас ему не быть счастливым?

- Противники судьбы не находят себе покоя даже после смерти, а, друже?

Взгляд, прежде прикованный к еле различимой в полумраке прилеска тропе, мечется из стороны в сторону в поисках хозяина хриплого, потустороннего голоса и находит его подле одного из деревьев, из тех, что покрепче. Полупрозрачная фигура лениво оперлась о ствол, сложив на груди тощие руки. На тщедушной шее болтается оборванная петля – подняв голову, Карбьер без труда находит обломанную ветку с куском полусгнившей веревки.

- По себе, что ли, судишь, висельник? – Интересуется он иронично у неупокоенной души, а тот и рад ответить.

- Может, и по себе – Угловатые плечи дергаются, как от разряда током. Обыденное движение в исполнении мертвеца смотрится нелепо и неестественно – Да только ты это, не слыхал, что к людям по имени положено обращаться? Я его, правда, сам не помню уже, а ты погляди: авось, на камне моём могильном написано будет.

Прежде оставив бы без внимания болтливого призрака – успел наслушаться таких с лихвой – лич всё же подходит ближе, вороша листву у проклятого дерева. Камень находится у самых его корней, поросший мхом и затертый до безобразия. Кто-то пытался попортить надгробие? Приходится руками разгребать листву, чтобы рассмотреть получше.

- Ну-с, чего там написано-то, а? Прочитай мне вслух, а то я, понимаешь ли, и грамоту успел позабыть – Посмеивается висельник удушливо и поправляет петлю на шее, как щегольский шарф, особым спросом пользовавшиеся лет, эдак, десять назад. Ныне в моде были платки.

Вместо ответа – тишина. Мертвец занервничал.

- Чего замолк, королевич? Али букв разобрать не можешь?

- Что мне будет, если я исполню твою просьбу? – Прозорливо спрашивает Карбьер, не тая ухмылки на губах. Духи никогда и ничего не делали просто так, даже если то была безобидная с виду просьба.

- Голову тебе не откушу, умник – Огрызается призрак, а лич только шире улыбается. Попался – Покоя я себе найти не могу. Прежде чем очутился в этом лесу, пожри его бездна – напился до беспамятства, да так, что собственное имя позабыть сумел. А как мне на тот свет без имени отправится, а? Оно, почитай, единственное, что осталось у меня. Ничего больше нет, понимаешь? Ни-че-го. И ничего не будет, баста!

Он взвыл, пальцами впиваясь в грязные волосы – тяжелая это доля, быть прикованным к одному месту, да без возможности забыться вечным сном. Самоубийц на сельском кладбище никогда не хоронили, не отпевали. Даже наличие надгробия у этого бедолаги было удивительно: в неотесанном валуне кто-то грубо выцарапал дату и имя лежащего здесь покойника. Видно, при жизни было, кому о нём позаботиться.

Безмолвно поднявшись на ноги, Карбьер отряхивает колени от налипшей грязи и бросает короткое:

- Так бы сразу и сказал, Хотор. Ступай с миром.

В лагерь он возвращается уже поздно, понадеявшись, что спутники его давно легли спать, хорошенько отужинав. Лич был спокоен и задумчив, но пребывал ныне в таком состоянии, в котором не хотелось бы столкнуться ни с одной живой душой, настолько странным Карбьер казался сам себе. Ему и прежде доводилось упокаивать мертвых. Из жалости ли, из злости ли, но каждый раз это оставляло на нём свой отпечаток.

Что чувствуешь, когда умираешь дважды?

- Завтра утром мне понадобится немного крови, но в целом - неплохо. Думаю, нам придется потратить какое-то время на обуздание зверя, но если дичь не закончится и погода окажется благоприятной - вскоре сможем двигаться дальше. - куда вело это загадочное «дальше» Огнегрива не уточнила, впрочем, как и всегда. Многое в их деле теперь зависело не только от них, а и от скорости, с которой грифон будет идти на поправку. Если мясо задобрит его достаточно, они смогут продолжить путь до близлежащих деревень и отдохнуть там, сдав лошадей и закупив провизиции в дорогу.
Одно ясно - «дальше» вело Огнегриву за пределы материка. К какой цели?
- Што, уже хватит? Хм, как шлабенько... - закусывая ароматную похлебку хлебом говорит рыжеволосая, добавляя еще немного перца в мясо. Кажется, настолько острая пища доставляла ей нереальное удовольствие. - Шдесь... кхм... вся еда кажется невероятно пресной: в ней всегда не хватает перца! И его никогда не подают, отвратительно. А вот на Фуге совсем другое дело - джинны знают, какой еда должна быть на вкус.
Довольно незамысловатая трапеза была действительно лучшим, что ей приходилось есть за последнее время, так что приобретенные Аунаром специи доставили настоящее удовольствие Архаас. Все эти перепела, пироги и жиденькие супы - великолепны, но ей куда более по вкусу щедро сдобленные пряностями блюда, а не просто жирные.
Ночь выдалась холодная, а потому им пришлось задействовать не только дополнительное дерево для увеличения костра, но и все имевшиеся одеяла. Можно подумать, что свист ветра меж древестных стволов не позволит путешественникам уснуть... но к моменту возвращения Карбьера они оба спали крепчайшим сном. Даже Орфей и тот устал вертеть здоровой башкой в попытках вывернуться из петли, скрученной Архаас со знанием дела, а потому опустил ее на лапы и вроде как тоже погрузился в Фантасмагорию.
Глубокий гамак защищал от ветра, словно большой кокон, а потому оказался куда более сносным для морозной погоды, чем палатки, которые извечно куда-то уносит сквозняком. Это была явно не так жизнь, к которой они все приспособлены, но пережить зиму в каком-нибудь уютном городке означало потерять драгоценное время. И все же, местами Огнегрива мечтала об этом.
Но в ее снах не было хлопьев снега, ложащихся на чистую мостовую прелестного городка... в них были только окровавленные крючья и насаженные на них тела, источающие смрад. Веревки, под которыми гниет раздраженная кожа. Полы, некогда мраморные и белоснежные, устланные кровавой пленкой. Бесконечные рои насекомых, копошащиеся вокруг, съедающие падаль, а затем разносящие заразу на стонущих от боли живых, но умирающих.
Огонь, который разъедает кожу.
Огнегрива просыпается утром, то ли со стоном боли, то ли с криком на губах подрываясь в гамаке, и едва его не опрокидывая. Ее лихорадит: все лицо в холодном поту, и даже все внутри как будто остыло. Остается только чистый голод, но ее воротит от одной мысли про кровь после всего увиденного.

На ехидные комментарии темный эльф ничего не отвечает, лишь улыбается, отдавая заслуженное внимание вкусному ужину, который кажется еще вкуснее, когда его ешь вместе с женой, которая, похоже, была очень и очень довольна его приобретением. Казалось бы, как мало для счастья надо, всего-то увесистая коробка со специями да свежее мясо. Сам он посчитал, что ему перца довольно, зато от души посолил суп, ну а мясо на огне и без этого получилось превосходным, не хватало разве что овощей, но это с лихвой компенсировалось собственно обилием мяса и найденными Буревестной грибами. За едой Аунар вдруг подумал, что жизнь все же слишком несправедлива, особенно ее обратная сторона и решил, что поищет способ время от времени возвращать личу способность ощутить всю прелесть еды и легкое опьянение от выпивки, да и к тому же чтобы он действительно чувствовал насыщение. Это было довольно трудно реализовать даже для мастера некромантии, но вместе они точно что-то да придумают. Как все же забавно порой получается, еще недавно в чем он только бедного Карбьера не подозревал и, как оказалось, совершенно напрасно.

Мужчина, доселе спокойно и крепко спавший, резко выбирается из гамака, молниеносно выхватывая меч из ножен и подхватывая прислоненный к стволу дерева посох, лихорадочно вращая глазами, силясь заметить неведомого врага, потревожившего сон Керастес и ругая самого себя за беспечность, самым непростительным образом проспав появление опасности. До темного эльфа не сразу доходит, что никакого врага на самом деле нет, что его жене попросту приснился гнусный кошмар, но сердце все равно колотится в груди, разгоняя разгоряченную кровь по телу куда быстрее обычного. Даже объевшийся вчера дичи грифон и тот мирно спит, да и Карбьер тоже тут, с удивлением взирающий на них. Нечего сказать, прекрасное пробуждение. Темный эльф неопределенно хмыкает, с лязгом вкладывая меч в ножны и возвращаясь к Керастес, которая была бледнее покойницы, осторожно обнимая, чтобы не причинить боль и не потревожить рану, его крепкие сильные руки медленно поглаживают ее по спине, словно бы успокаивая и обещая надежную защиту.

–  Ну все, все. Просто сон, гадкий дурной сон. Да и немудрено, знаешь ли, особенно после всего пережитого. Я с тобой, мы в безопасности, все хорошо. – Аунар обеспокоенно прикладывает руку к ее лбу, ничего подозрительного не ощущает, затем уже целует ее в лоб, но жара нет, температура у нее была вполне нормальной. – Принести воды, или, быть может, заварить чая?

Отредактировано Аунар Баэвиир (2020-10-30 01:59:01)

Поведение Огнегривы вызывает у лича непонимание: о чем она толкует?

- Увы, я уже давно не располагаю данным ресурсом – Он спокойно отвечает на её заявление о крови, пытаясь отвлечь от воспоминаний о жутком кошмаре, породившем такую её реакцию. Ей, должно быть, приснилось нечто поистине ужасное.

Из своей сумки Карбьер выуживает маленький бутылек из темного стекла – в таких обычно хранят микстуры, крайне чувствительные к солнечному свету, но ныне причина его использования была иной. Прятать придется не содержимое от внешнего мира, а внешний мир от содержимого.

- Аунар – Лич зовет друга, протягивая бутылек – Не сочти за грубость, но не мог бы ты сцедить сюда своей крови? Увы, мы вынуждены идти на такие ухищрения, если не хотим, чтобы Керастес стало хуже.

Передернув плечами, будто в попытке сбросить наваждение, Архаас он протягивает уже флягу с водой и уводит поближе к огню, родной стихии для этого тела. Может, он облегчит её страдания до тех пор, пока женских губ не коснется кровь? Не зная наверняка, Карбьер может лишь предполагать и действовать как можно более осторожно.

- Он прав – Холодные руки ложатся на плечи Огнегривы в успокаивающем жесте – Это всего лишь сон. Жуткий, страшный, но сон. А снам положено исчезать из нашей памяти, когда приходит час пробуждения. Здесь и сейчас всё хорошо.

Присаживаясь подле неё, лич обращает внимание на громкий зевок – наевшийся до отвала грифон лениво наблюдал за своими «кормильцами», и Карбьер был готов всерьез позавидовать его беззаботности и лености.

- Наглая птаха – Бросает он беззлобно и отворачивается, вновь заговорив с сестрой – В лесу? Ничего такого, чего нельзя было бы увидеть меж деревьев да кустов. Разве что, ввиду своего положения, я имею немного отличные от привычных представления о «нормальности»?

Легкая улыбка трогает его губы. Карбьер готов поддержать разговор, если Керастес будут любопытны ночные похождения мертвеца.