Поутру некромант почувствовал себя значительно лучше, особенно если учесть, сколько они проспали, и практически не ощущал последствий вчерашнего отравления благодаря вовремя предпринятым мерам и, в особенности, зелью Карбьера. Дела, похоже, начинали идти на лад, но теперь беспокойство вызывал грифон, показывая просто чудеса прожорливости. Да уж, опять придется охотиться, и на что-то крупное, ведь птица-обжора явно не наестся парой-тройкой тощих зайцев, тут надо что-то покрупнее. Ему здорово повезло с тем кабаном, но кто поручится, что так везти будет и дальше? В этих местах подобная добыча была редкостью, да и вообще, чертов Орфей уже сам должен охотиться, а то прекрасно устроился – сидит себе ест да спит, пока другие рискуют ради него. В будущем его помощь может быть неоценима, но пока пернатое чудо-юдо ест за шестерых, и ведь попробуй не накорми – все старания и риски пропадут даром.

Сборы Аунара не заняли много времени по причине отсутствия большого количества вещей, ведь он носил с собой лишь самое необходимое, а остальная часть скромного скарба была размещена в чересседельных сумках, так что утром надо было лишь выполнить обычный ритуал умывания и чистки зубов. Он даже не стал обыскивать дом этой треклятой женщины, побрезговав ее вещами и деньгами, хотя они имели полное право на компенсацию, но ни его спутники, ни он сам ничего тут не тронули. Завтраку темный эльф оказал должное внимание, ощущая здоровый голод, затем помогая сесть Керастес в седло и бодро забираясь туда следом.

– Будешь так его закармливать, и он неровен час оборжется настолько, что летать не сможет. Впрочем, бегает он тоже довольно резво.

Некромант изрядно подивился, когда утром следующего дня у жены не получается разжечь огонь, но порой магия у всех ведь дает осечки, это очень сложная для понимания и манипуляций с ею сущность, если так можно выразиться. И ладно бы только Буревестная, но и Карбьер тоже заговорил о странном чувстве, не то утраты, не то потери чего-то важного. Сам Аунар ощущал нечто необычное, но списывал это на побочные эффекты от отравления. Теперь же было ясно, что дело не в отраве. Нахмурившись, он привычно берет посох и колдует простейшее защитное заклинание, которое безупречно срабатывает, окружая их временным колдовским барьером. Стало быть, его магия работает как надо.

– Послушай, жена моя, а чем ты пользуешься для, собственно, создания заклинаний? Амулет какой-нибудь там, или одно из твоих колец? Я всю свою жизнь колдовал при помощи посохов вроде этого.

Отредактировано Аунар Баэвиир (2020-11-11 15:47:03)

Карбьер устремляет взгляд туда, куда указала ему Огнегрива, хмурится, а потом закатывает глаза.

- Меня преследует чувство, будто мы движемся не от двора к двору, а от катастрофы к катастрофе – Он устало вздыхает, наблюдая, как валит из ущелья непроницаемо-черный дым. Пожар? Отчего же на всю округу тогда не звенят колокола, предупреждая о беде? Их компания находилась не так далеко от Амфипеллады, чтобы не услышать их – Час от часу не легче. Но как минимум двое из нас ещё способны колдовать, так что вопросом нашей потери озаботимся позже, когда окажемся в городе. Я надеюсь, что окажемся.

У него были вполне веские причины, чтобы сомневаться в этом, и одна из них – скандал, разворачивающийся у ворот в древний город. Вздорная аристократка, судя по всему приходившаяся сестрой одному высокопоставленному господину, и непреклонный в своей грубоватой манере стражник, требующий у дамы какую-то грамоту. Остановившись на почтенном расстоянии от спорящих, так, чтобы не привлекать их внимания, Карбьер обращается к своим спутникам.

- О какой грамоте они толкуют? – В его голосе слышится недоумение – раньше Амфипеллада не практиковала такой регулировки въезжающих в город, а это значит, что и их шансы очутиться там была отвратительно мала, если они не выяснят, в чем дело. Поправив треуголку на голове и одернув лацканы камзола, лич постарался придать себе более представительный вид. Уж если с аристократкой стража позволяет себе грубость, то что говорить о простом путешественнике? – Я постараюсь поговорить с ними.

Карбьер подходит ближе к ругающимся господом и тихим покашливанием даёт им знать о своем присутствии. Как только внимание обращено на него – он раскланялся, как и полагается кланяться перед людьми, занимавшими более высокий статус в обществе.

- Ясного дня, господа, госпожа Амфипелладская. Извините мне моё излишнее любопытство и наглость, но не соизволите ли вы сообщить, что здесь происходит? Мы с моими спутниками в пути вот уже несколько дней и, видимо, пропустили мимо себя новости последних дней.

В здешних горах и ущельях умелые дрессировщики ловили немало грифонов для продажи, а потому увидеть одного из них было равнозначно узреть коня: ну купили и купили путники сию неразумную прожорливую тварь. Капитан и бровью не ведет, непреклонной скалой возвышаясь перед госпожой, назвавшейся герцогиней Амфипелладской и Карбьером, который решился полюбопытствовать, что происходит в городе.
- Да какая грамота, уважаемый?! Мой род веками управлял этой землей и никогда не было никаких грамот, а сегодня меня не впускают в отчий дом! - возмущается аристократка, хотя противопоставить словам стражи ей было нечего - одета неброско, из сопровождения - только какой-то юноша при мече и две лошади, хотя и дорогие. Не такой приезд ожидаешь от герцогини.
Можно сказать, присутствие Карбьера настраивает обе стороны на попытку диалога. А пара монет от Огнегривы, присоединившейся к их беседе, вовсе развязала язык.
- Чего не изволить? Магическая аномалия, как пять лет назад, когда сраный камень на севере раскололся. Но тогда это было на пять минут, что магия с ума сошла, а тут уже вторые сутки, да еще и как-то непонятно. В городе полный хаос. - заявляет капитан стражи. - Она то есть, то нет, но все никак не по желанию магов - вон один взялся с утра за любимую книгу, прочитать стишок писаки, да поджег южную башню. Так поджег, что потушить не можем до сих пор, а книжке хоть бы хны! Вон он колдует, а остальные не могут или иной раз так, как он: полная бесовщина последние два дня! Герцог издал указ: без грамоты никого не впускать, я исполняю. Какие еще вопросы?
Слова стражника вызывают явное беспокойство на лице названной герцогини. Она выглядела юной в одежде для верховой езды, но если всмотреться, проглядывались далеко не единичные морщинки у глаз и рта.
- И тут то же самое! - с дрожью в голосе восклицает она. - В Фиериморе все так же: два дня назад как исчезла мана, так ее и нет. Мне поручено лично доставить доклад герцогу. Пока нам удалось только выяснить, что следует обратить внимание на предметы, которых маги часто касались до этой проблемы - некоторые могут снова колдовать, контактируя с ними.
- Неужели это очередная аномалия?... - задумчиво интересуется Вестрейя, хотя и без того ясно, что нет. Это то, что она предсказывала еще полмесяца назад...но чтобы так скоро? - Я не почувствовала, когда это случилось, но тоже не могу колдовать, а ведь мы идем с противоположной Фиеримору стороны.
Аристократка переводит взгляд на них, явно заинтересованная тем, откуда пришли путники.
- С противоположной, говорите? Возможно, вы согласитесь рассказать мне о том, что видели... в более располагающей обстановке? Очень глупо, что они никого не пускают, ведь мы не узнаем, повсюду ли это!
А вот такого развития событий ей не слишком бы хотелось: Огнегрива не планировала задерживаться в этом городе и погружаться в хаос и странные дела. Но открытие, сделанное ими здесь, было настолько ужасным и шокирующим, что джинн не думая отвечает «Да», а лишь затем соображает, в какой настоящий ХАОС ввергла их всех.
Удивительно, но мальчишка, посланный в герцогский дом, довольно быстро прибегает к стене и зачитывает указ герцога впустить его сестру и обеспечить ей безопасность по пути домой. Подтвержденный печатью, он не вызывал вопросов, и капитан отступает.
- Прошу, моя госпожа... А вы постойте. - говорит он оставшимся путникам.
- Это мои гости, сэр, они направляются со мной в поместье герцога. Извольте организовать сопровождение. - распоряжается леди Амфипелладская, после чего обращается к своим невольным гостям. - Меня зовут Мариэм Кирауш Амфипелладская, рада знакомству с вами. Прошу прощения за все доставленные неудобства... и мое столь экспрессивное поведение. Как я могу обращаться к вам?
Какая уязвленная гордость виднеется на хмуром лице этого мужчины! Радость глазам, даже на фоне всей этой неразберихи.
Огнегрива приседает в легком реверансе, низко склоняя голову перед столь высокой персоной, как и полагается простолюдинам. Тем не менее, манеры и образованность Вестрейи явно выходили за рамки простого люда, как бы она не старалась это скрыть за легкой небрежностью действий.
- Это честь для нас - познакомиться с вами, моя госпожа. Меня зовут Вестрейя Огнегрива. Вы очень великодушны, приглашая нас, простых людей с большой дороги в ваш дом. Я надеюсь, что вы позволите нам обеспечить вашу безопасность в пути? - крайне вежливо, в тон герцогине, отвечает джинн, не поднимая глаз.
Судя по лицу аристократки, ей льстит такая почтительность со стороны случайного прохожего. У них-то мечты все об одном: вот бы крестьяне стали столь же культурными, как жители городов!

– Снова жди приключений на свою голову, – в тон Карбьеру отвечает Аунар, продолжая опираться на посох и внимательно слушать. А послушать и правда было что.

Всего некромант слышать, разумеется, не мог, но из обрывков слов и клочьев фраз выходило, что произошло нечто настолько странное, что даже местные мастера-волшебники не могут колдовать как прежде, магия стала совершенно неуправляемой, что было тем страннее, ведь его собственная была при нем, исправно и немедленно откликаясь на его зов. Аунар не понимал причины такого необъяснимого явления, хотя тут и целый конклав архимагов не разобрался бы с разбега что к чему. Оставалось лишь надеяться, что его колдовские силы в итоге останутся при нем, ведь он-то знал цену столь страшного лишения, сам Аунар носил когда-то страшные браслеты, не дозволяющие колдовать даже самые простые, самые банальные заклинания.

Другой на месте темного эльфа по глупости ли или из честолюбия ради немедленно бы воспользовался ситуацией и неразберихой, ведь известно, что в стране слепых и одноглазый – король, а тут не просто слепые, но еще и лишенные магии. В короткое время можно было стать воеводой, с помощью своих страшных заклинаний завоевать небольшое герцогство, а то и целое королевство. Что за пошлая чушь, ей-богу. Пусть даже магия исчезнет насовсем, и лишь Аунар один был бы способен колдовать в этом мире, то и тогда его такие глупости бы не привлекли, ибо видел он цену таких честолюбивых мыслей и результаты таких завоеваний. Ему бы спокойную тихую жизнь с любимой женщиной да верным другом, а большего и не надо. Но, такие желания тоже стоили дорого, возможно даже дороже роли короля.

Аунар, как и его спутники, склоняется в вежливом поклоне, продолжая опираться на посох, допуская при этом некоторую оплошность, ведь изысканная манера движений и, собственно, сложного церемониального поклона выдавала в нем не просто вышколенного мага, а благородного чародея явно эльфийских кровей, хотя полагающийся при этом короткий салют мечом Аунар опустил отчасти из соображений все той же безопасности, отчасти потому, что ему не хотелось показывать наличие изогнутого эльфийского клинка под своим черным плащом. Обычно колдуны заносчивы, спесивы и не гнут спину даже перед принцами, что и говорить про какую-то там аристократку, но темный эльф понимал цену услуги, оказываемой им этой особой благородной особой, и поэтому был столь вежлив в ответ.

– Благодарю за вашу доброту, великодушная госпожа. Я Аунар, чародей и путешественник. – Здесь некромант было совершенно искренен, ведь он говорил чистую правду, пусть даже не всю.

В городе царила суматоха: беспокойные люди, не зная, куда себя деть, спешили оказать хоть какую-то помощь в тушении пожара, бегали, кричали, и гомон этот совершенно не способствовал попыткам лича сосредоточиться. Голоса духов сливались в точно такой же шум, из которого сложно было выудить что-то более интересное, чем страх и возмущение уже почивших жителей Амфипеллады. Карбьер мученически свёл брови на переносице - в этот раз он не узнал ничего полезного и заработал себе лишь головную боль. Иногда открывать свое сознание для связи с призраками было чревато подобными неприятными мелочами.

По крайней мере, встречают их здесь как гостей со статусом не меньше барона, а это было большой честью для простолюдинов вроде них. Пришлось быстро взять себя в руки - ударить в грязь лицом перед герцогом и его семьей было бы сущим унижением. Тем более, мельком наблюдая за поведением леди, Карбьер успел проникнуться уважением к ней, хотя то было не единственное чувство, наполнявшее его. Настороженность так же присутствовала в его обходительных словах и действиях, ведь если госпожа была аристократкой, то могла иметь некоторые связи в Палантире. Уж там его имя было наслуху среди придворных сплетников.

Рука лича ложится на плечо Огнегриве, в попытке придать немного уверенности - он видел беспокойство, едва уловимое в их суетном путешествии до ворот герцогского дома. Инициативу в разговоре Карбьер возьмёт на себя лишь в доме, как мужчина обязанный говорить с правителем этих земель, когда тот задаёт вопрос. Таковы были порядки высшего общества, увы. Лич и сам был не рад, с удовольствием уступив бы слово Керастес.

- Позвольте, ваша светлость - Лёгким кивком обозначая свою позицию за столом, Карбьер, едва заметно подобравшись, начинает говорить - Вот уже четверо суток, как мы движемся со стороны Моргорада в земли Амфипеллады, и два дня как заметили аномалии, происходящие с магией: никто не может колдовать, как прежде, свободно, без использования какого-либо подспорья в виде посоха или амулета... Накопителя маны, если коротко. Не в нашем положении просить о такой вольности, но можете ли вы ответить, известно ли вам что-нибудь об этом? Чего-то столь масштабного не происходило уже добрую сотню лет, но я не могу припомнить, чтобы даже тогда потеря магии длилась более пары часов. Тут же прошло гораздо больше времени.

Лич полностью поглощен разговором с герцогом и не может заметить любопытствующих взглядов, которые его милая дочь посылает в сторону Аунара. О, это может повлечь за собой проблемы, несомненно, но предотвратить их Карбьер не может.

Огнегрива сидела молча, как и остальные женщины за столом. Герцогиня, сколь бы волевой женщиной она ни была, вынуждена была жить по правилам патриархата, где власть может находиться исключительно в мужских руках. Однако, в этом доме у нее было право голоса. Это вдруг напомнило Керастес о давно забытых событиях: помнится, подобное общение не закончилось хорошо ни для нее, ни для Холгейра, родственники которого прочувствовали на себе ее вспыльчивость.
Не говори, когда не спрашивают. Садись тогда, когда садится глава дома. Наливай мужчине вина, предлагай ему блюда, но никогда - дважды одно и то же. Будь остроумной, но скромной, не смейся. Не смотри в глаза, избегай прикосновений. Супругам не полагается проявлять чувств на публике... Каким там еще бредом ее пытались кормить?
Скрипучий голос Аунара напоминает джинну, что теперь - совсем другая ситуация. Герцогская дочь сочувственно охает, отец осаждает ее пристальным взглядом: не полагается обращать внимания на чужие увечия. Да, им не хотелось видеть простолюдинов за своим столом, но кодекс и обстоятельства оказались сильнее.
Зато интерес девчонки сменился едва скрываемой гадливостью: уж она ожидала принца, скрытого под капюшоном!
- Вам не стоит беспокоиться об этом, сэр. - мягко отвечает герцогиня, после чего высокородные брат и сестра выслушивают рассказ Карбьера со сдержанным беспокойством, изредка обмениваясь взглядами и кивками, будто говоря друг другу: «Ну я же говорил/а».
Изысканные темно-синие обои с золотыми вензелями наверняка пострадают от дыма, а медные канделябры у окон - покроются копотью. Но огонь за окнами, похоже, удалось укротить: его языков уже не видать.
- Вот как. Обстановка не обнадеживает. Целых два дня для аномалии... никак сама Луна решила проучить разумных детей своих за столь пренебрежительное отношение к миру. Никто не воспринимал всерьез слова господина Итилива: Великого Звездочета, который еще в ситуации с камнем говорил, что быть беде.  А беда пришла, да еще и в столь непростое для нашего королевства время... - сетует с досадой герцог, но практически сразу возвращается к сути беседы: - Наш опыт сходится в одном: предметы, которые пробуждают магию. Моя многоуважаемая сестра сообщила мне примерно те же вести из Фиеримора. Насколько я понимаю, кто-то из вас лишился магии, а тот, кто обладал предметом - может колдовать? Контролируема ли эта магия, как прежде, или что-то изменилось? Возможно, мне стоит выделить для эксперимента нашу тренировочную площадку? - герцог усмехается в густые усы: он выглядит как человек, который очень увлекается магией. - Конечно, если вы согласитесь посодействовать. Герцогиня сообщила мне, что вы не планируете остаться, и это прискорбно...
Он был весьма любезен, что делало честь столь высокопоставленному лицу в королевстве. Надо же, вот так вежливо и обходительно общаться с какими-то обычными людьми! Репутация герцога Амфипелладского просто не могла быть плохой, если подданные видели в его глазах такую же заинтересованность, как они сейчас.
- Для меня не ясна закономерность появления этих предметов. Смогу ли я снова колдовать... если возьму в руки вилку? Или, возможно, любимую книгу, как было этим утром с господином Вайсаком?

Нехитрый, казалось бы, трюк удался – всем тем, кто искоса бросал любопытные взгляды на Аунара сразу стало все понятно, и его оставили в покое, разве что гадая, что же за уродства такие скрывает плотный черный капюшон, но попытаться даже ненароком, случайно сдернуть его не рискнут – по крайней мере, ему очень хотелось на это надеяться. Здесь, насколько он мог судить, собралась вполне приличная публика, но с которой надо быть начеку, особенно после слов главы семейства и, само собой, весьма важной персоны в этих местах, герцог ведь как-никак. А осторожность ой как нужна, ведь было ясно, что сей достойный вельможа явно разбирается в магии, возможно даже сам недурно колдует. Нечего и говорить, что радушное отношение к гостям резко переменится, стоит разоблачить Аунара, узнать в нем мастера некромантии, ну а про лича и говорить даже не стоило, это немедленно приведет к никому не нужному сражению. Забавно, но одному было легче скрываться, хотя и жизнь его была при этом несоизмеримо тяжелее.

Внимательно выслушав герцога Аунар внутренне напрягся – вот только этого не хватало, ведь в нем все видят мага, и отвертеться от наглядного магического эксперимента будет непросто, но и колдовать он тоже не может без риска быть пойманным на использовании темной, много где запретной магии, а другой у него и не было вовсе. Карбьер вовремя перехватывает инициативу и направляет разговор в более удачное русло, представляя Керастес как огненную волшебницу. Никто не мог видеть возникшей на лице темного эльфа горькой усмешки, вызванной чёрной несправедливостью этого мира, его гнусной лицемерной сутью. О, маги огня были совсем другим делом, здесь их весьма уважали и побаивались, ведь они владели, пожалуй, одной из самых опасных и необузданных стихий, их оружием был благородный огонь. В том, что среди них немало негодяев и подлецов темный эльф имел неудовольствие узнать самолично, когда его однажды разоблачили-таки и один напыщенный маг огня решил сжечь треклятого некроманта во имя высшего блага.

Темный эльф с трудом подавил тяжелый вздох, который мог бы снова привлечь ненужное внимание к его особе, так некстати вспомнив тот гнусный случай, когда его, едва живого после сражения с умертвиями на очередном деревенском кладбище решил было убить бывший в этой деревеньке проездом некий маг огня, которому недосуг было сражаться с нечистью, дескать, грязное это дело и неблагодарное, зато вот когда раненный и уставший темный маг вернулся передохнуть – вот тут было, как говорится, совсем другое дело. Не иначе как его местные подговорили, хотя вряд ли бы достойный человек так себя повел, даже поддавшись на уговоры.

Сытый, отдохнувший, ухоженный, богато и вычурно одетый, хорошо вооруженный к тому же, – да, тот огненный маг был полностью уверен в своей победе, заодно собираясь покрасоваться перед восторженными селянами. В самом-то деле, какое прекрасное представление, и главное – выгодное, ведь не надо платить некроманту за его работу, напротив, его сейчас предадут смерти лютой, и все будут довольны. Аунару тогда удалось кое-как сбежать, хотя и его преследовали довольно долго, упрямо гнали, как дичь, но в итоге посчитали, что он сгинет в лесу. И, что характерно, он действительно чуть было не умер. Ох, попадись ему тот напыщенный юнец теперь, только попадись, и уж он отплатит сполна. Надменное, полное превосходства лицо той мрази некромант никогда не забудет.

Едва Карбьер посмотрел на Аунара, как темный эльф чуть склонил прислоненный к столу посох в однозначном движении полного и безоговорочного согласия со словами лича о том, что им действительно надо спешить, им никак нельзя здесь задерживаться. Кроме того, некромант помалкивал, предоставляя возможность говорить своему другу, прекрасно зная, что только он владеет всеми необходимыми навыками и приемами для переговоров, способными помочь им обойти опасные ситуации и не впутаться в очередную беду, коих уже было предостаточно на их пути. Если так подумать, даже если им и удастся с боем прорваться каким-то чудом, то их уже будут разыскивать по всему королевству, ведь со знатью шутки плохи, сам король это так не оставит, да и будет прав, между прочим. Поэтому, дав знак Карбьеру, что им надо как можно скорее убираться отсюда, он принялся лихорадочно размышлять, каким магом представиться в случае чего и как выкрутиться, если его все же попросят что-то наколдовать. Пока что-то ничего путного в голову не приходило.

Отредактировано Аунар Баэвиир (2020-11-16 00:27:28)

Отношение спутников, судя по разительно отличавшимся взглядам Аунара и Керастес, к предложению было неоднозначным, а потому, едва подавив в себе тяжелый вздох, Карбьер лишь продолжил разговор с герцогом.

- Не работают – Он соглашается с Амфипелладским, легко кивая головой – Но суть, связывающая все эти предметы, одна: они тесно связаны с маной. С её контролем, если быть точнее. Накопление и последующее использование маны так же можно назвать контролем, разве нет? Ввиду последних событий он лишь приобрел более привычную нам окраску. То лишь, прошу заметить, мои скромные предположения как мага, изучавшего своё ремесло самостоятельно, потому взгляды мои могут разительно отличаться от взглядов онтомирских академиков.

Будто бы открещиваясь от своих слов и заодно снимая с себя всякую ответственность, в случае ошибки, лич покаянно склоняет голову, в дальнейшие разговоры за столом вступая с куда меньшим энтузиазмом. Через силу пришлось заставить себя съесть треть предложенного блюда, чтобы не вызвать негодования гостеприимных хозяев – истинная мука, учитывая последние изменения в мертвеце. Только упоминание Хондры заставляет интерес вновь вернуться к нему: одно из высших божеств, она могла быть связана с потерей маны. Пускай люди ныне привыкли считать, будто боги давно покинули Каратаду, Карбьер, однако, встретившись с одним из них лично, был уверен в обратном. Неужели, древнейшие решили напомнить своим детям о том, кто был их истинным прародителем?

Герцог с сестрой удаляются, и лич впервые с момента разговора может вздохнуть полной грудью, усиленно потирая виски. Всё было так странно и сложно, но почему-то, совсем неудивительно, что происходило именно с ними. Их троица – магнит для приключений и проблем. Это уже стало констатацией факта, а не ироничной издевкой.

- Сколько времени мы вообще планировали провести здесь? – Интересуется Карбьер, откидываясь на спинку стула. Вид у него вымотанный, а голос тихий – Огромный риск оставаться в доме герцога, вы и сами видели – в магии он разбирается неплохо, а присутствие адептов культа смерти его точно не порадует. Возможно, мы могли бы разделиться? Если ты, сестра, так пылаешь желанием взглянуть на жрицу Хондры, то, полагаю, времени до следующего вечера тебе должно хватить с головой. Заодно утолишь любопытство его светлости, экспериментируя на полигоне – уверен, он не поскупится на подобающий инструментарий. Нам же с Аунаром лучше ретироваться отсюда. Мы найдем, чем занять себя в городе.

Он смотрит на друзей исподлобья, давая понять, что слово его совсем не решающее - они вполне могут оспорить его и предложить свой вариант, если имеют на примете идею получше.

Ситуация уладилась донельзя лучше стараниями ее прекрасного, умного брата, которого Огнегрива заключает в крепкие объятия. Кажется, перспектива попасть в пресловутый храм для нее была ну очень заманчивой, однако давить этим на спутников джинну не хотелось.
- Идет! Так и поступим: я закончу здесь, буду тише травы и ниже воды, а завтра свидимся! - с радостной улыбкой подтверждает общее решение Вестрейя: - Надеюсь, что вы приобретете достаточно мяса для нашего пернатого друга, но я бы попросила еще кое что для наших планов на предстоящую Черную Луну... например, немного кварца или платины, настойку бурой листовицы, добротную растопку для костра и серебряный нож.
Не самый маленький список, в итоге.
Герцог возвращается спустя несколько минут, чтобы услышать о решении своих гостей.
- Приятно знать, что госпожа Огнегрива высказала желание помочь нам. Стоит ли мне распорядиться сопроводить вас к приличному месту для размещения, уважаемые господа? - интересуется он, выслушав итог небольшого совещания, а затем кивает слуге, стоящему неподалеку. - Прошу, сопроводите госпожу Огнегриву на полигон, как только она будет готова, а пока разместите леди в гостевой спальне, как полагается нашей гостье.
Амфипелладские герцоги жили довольно скромно по меркам Фиеримора: людям их статуса полагалось иметь замок в своем распоряжении, а они владели лишь крупным поместьем. Безусловно, все обставлено со вкусом, но разве аристократы их уровня не нуждались в большей роскоши? Герцог и герцогиня складывали впечатление спокойных и степенных господ, а не вульгарных мотов, предпочитающих прожигать имущество за картежным столом и на балах.
На прощание Огнегрива отвешивает им самый очаровательный реверанс из своего арсенала, хотя на ней и платья-то не было: только удобный походный костюм, недостойный даже взора леди.
Она определенно довольна таким раскладом: ведь это настоящий храм Хондры! Настоящий же?
- Благодарю вас за оказанную помощь, господа. Беседа с вами, Карбьер, натолкнула меня на важные мысли и, признаться, иной раз научная точка зрения онтомирских магов оказывается не столь корректной, как выводы простого интересующегося мага! Позвольте мне покрыть ваши расходы на ночлег в расплату за протраченное вами и вашей спутницей время. - говорит на прощание герцог, поражая в который раз своей обходительной манерой. Они же - кучка простолюдинов! Достаточно выставить их всех за ворота, и никто даже поглядеть косо на него не посмеет, а тут настоящее вежливое обращение, оплата времени...
Спутников Огнегривы, как полагается, сопровождают до лучшего заведения в городе. Воистину, это величественное старое здание с рядом высоченных белоснежных колонн и мраморными полами, было не по карману никому из них. Финансы вообще в последние дни, мягко говоря, иссякали, но великодушие герцога обеспечило им сытный обед, а теперь еще и мягчаюшую перину с видом на Амфипелладу во всей ее величественной красоте.

Да уж, список получился и впрямь внушительным, даже к некоторому неудовольствию некроманта, ведь такие вещи не продаются в одной лавке, им придется изрядно поискать все необходимое, особенно настойку, не говоря уже о том, что Аунар намеревался приобрести здесь две руны, которые могу им весьма пригодиться в дальнейших странствиях, или же, что вернее, в боях, кои еще им только предстоят. Да, эта покупка оставит его при очень скромной сумме денег в итоге, но что толку от золота в могиле? Туда никакую сумму не унесешь, это проверено. С другой стороны, без гроша в кармане и жизнь не жизнь. Изначально некромант хотел купить рун почти не все деньги, но потом все же умерил свой пыл и сошелся на двух, одной для атаки, и одной для исцеления, запланировав покупку заранее, чтобы ни на что больше не отвлекаться, потому как в таких лавках соблазн всегда велик, и он запросто может потратить вообще все.

Герцог был самой любезностью, щедрость которого была достойна его благородства, что невольно насторожило некроманта, но Аунар напомнил себе, что интерес сего влиятельного вельможи и его благосклонность к ним не в последнюю очередь исключительно благодаря удачному тандему магии Керастес и красноречия Карбьера. Сам темный эльф чувствовал себя неловко в такой ситуации, ведь его навыки и умения никак не могли пригодиться здесь, хотя в бою он был всегда на передовой, и это утешало. Аунар решил воспользоваться короткой передышкой, чтобы отдохнуть как следует, ну а навоеваться они успеют всегда. Однако удивляло и то, что герцог кроме всего прочего решил заплатить еще и за сам ночлег. Интересно, он всегда такой великодушный, или только в особых случаях, когда к нему заглядывает столь разношерстная компания?

– Хороший прием нам здесь оказали, – медленно проговорил Аунар, когда они остались наедине с личом. – И на сей раз у меня даже дурного предчувствия нет, по крайней мере насчет жены, хотя она порой доставляет хлопот. Вот что, дружище, тебе со мной как-нибудь надо надраться до поросячьего визга, а то и всем троим нам. Поверь мне, это не повредит, и определенно стоит затраченных усилий на временное возвращение ощущений.

Похлопав друга по плечу, темный эльф оправляется спать, ибо завтра им предстояло немало сделать, совсем как в Моргораде.

- Согласен – Лич улыбается. После всех событий, произошедших с ними за этот месяц, сложно было поверить, что за обходительностью герцога не кроется никакого подвоха. Благо, иных причин для беспокойства и осторожности, кроме собственной паранойи, у них не было. Предложение напиться вызывает у Карбьера нервный смешок – Не сомневаюсь. А до той поры надо же кому-то быть оплотом трезвости в нашей дружной компании?

Вспоминая, чем заканчивались все немногочисленные попойки при жизни, он едва не скривился: определенно, не тот опыт, который ему хотелось бы повторить. Разве что усиленный магией организм будет легче переносить действие алкоголя? Интересная теория, лич был даже не прочь её проверить. Втягиваться в удовольствия, которые были чужды даже до смерти – звучит интригующе.

Последующий день вплоть до вечера проходит, как и ожидалось, в заботах: чтобы приобрести все из названного Огнегривой списка пришлось здорово поплутать по городу, проклиная выпавший так не вовремя снег и гололед, и оставить в амфипелладских лавках не один десяток золотых. Между делом заглянув в первый е попавшийся алхимический магазин, Карбьер поспешил пополнить запасы пузырьков и ингредиентов для зелий, прикинув, что в дороге не будет лишним сварить парочку новых. Зима вот-вот готова была захватить власть на континенте, и уже самому мертвецу требовалось запастись отогревающими отварами, если он не желал повторения прошлых ошибок.

К воротам постоялого двора лич и некромант прибывают чуть раньше момента, как там окажутся Керастес с герцогиней.

- Что за милая леди почтила нас своим присутствием – Шутит Карбьер, склоняясь перед дамами в легком полупоклоне. Момент веселья длится недолго: выпрямившись, он слегка хмурится – Сказать по правде, я думал, тебе не требуется наше присутствие в древнем храме. Не то, чтобы я имел иные планы на этот чудесный вечер, но всё же. Одну минуту, добрая госпожа, и ваши верные вассалы смогут сопровождать вас с прежним рвением.

Лич хмыкает и удаляется в сторону конюшен, чтобы привести лошадь для себя и Аунара, а после отправиться в путь, к заснеженному храму Хондры.

Лошадь Огнегривы беспокойно шевелила ушами, будто ожидая худшего от огненного джинна. Неизвестно, как людям герцога удалось заставить скакуна так спокойно принимать ее, но эта лошадка, похоже, была самой смиренной и покорной на всем белом свете.
В отличии от всадницы.
Герцогиню, судя по ее тихому смеху и "Простите", искренне забавляет их приветствие. Настоящая герцогская кавалерия!
Слова Карбьера натыкаются только на улыбку Огнегривы.
- А вы, милостивый господин, давно видели богов своими глазами? Прибываешь в храм после первого снегопада - жди удачи в новом году. - интересуется иронично у брата рыжеволосая, когда они трогаются вверх по склону по вытоптанной дороге. - Увы, наша удача оставляет желать лучшего: эксперимент не принес плодов, я действительно не могу колдовать с каким-нибудь сосудом. Похоже, магия отзывается только на какие-нибудь милые сердцу сосуды, но у меня ничего подходящего нет, ведь я никогда ничем таким не пользовалась! Но ведь и это - прогресс, не так ли? Мы истолько всего перепробовали!
- Не расстраивайтесь, дорогая Огнегрива, ведь вы не виноваты в том положении, в котором мы все оказались. Ваша помощь была неоценима. - вежливо отвечает герцогиня, жестами указывая им на нужные повороты. Похоже, им с Вестрейей удалось достигнуть довольно теплых отношений, в обаянии Огнегриве отказать сложно.
Путь проходил по хорошо освещенным улицам, а поднимались они на склон, противоположный герцогскому поместью. Небо хмурилось, словно в ожидании максимально неудачного момента для нового снега. С их удачей даже удивляться бы не пришлось.
- Здесь не так долго ехать, но от бесконечного подъема здорово устают ноги, хотя мне приятно вспоминать юные годы: я любила ходить в храм пешком. В этом было что-то... сокровенное. Будто приобщаешься к чему-то. - с улыбкой говорит Амфипелладская, а Огнегрива поддерживает ее: - Как будто проходишь путь паломника, я знаю это чувство.
Герцогиня кивает, а затем направляет лошадь за резкий поворот не очень хорошо освещенного холма... и они оказываются в пещере. Одинокий фонарь привлек местного кота, улегшегося погреться рядом. Этот поворот было ни за что не заметить, если не знаешь о нем: настоящее волшебство расположения, которое им, возможно, не удалось бы преодолеть без умелого проводника.
Герцогиня спешивается, и они следуют ее примеру, после чего Огнегрива подвязывает лошадей внутри теплой пещеры. То еще зловещее местечко, хотя каким-то образом ему удавалось оставаться единственным пристанищем теплоты в округе.
- Какая любопытная смена температур. - подмечает Вестрейя, наблюдая за тем, как оживляется герцогиня от своих воспоминаний.
- Да, сколько бы с братом не приходили, нам так и не удалось понять природу этого явления! Загадочно, не так ли?
Она торопится вперед, а Огнегрива и не собирается протестовать. Пеший путь оказался ничуть не ближе проделанного верхом: не удивительно, что потребовались лошади, иначе такая прогулка была бы невероятно утомительной... но и пещера заканчивается. Внезапно: светом, хотя снаружи должно быть темно.
Но поляна, на которой они оказываются, никак не была внутри пещеры. Над головой: усеянное звездами полотно небес и перелив северного сияния над головой... обычное ли это явление в этих краях? Видимость была прекрасная, а покрытые инеем растения словно погрузились в летаргический сон, застыв в самом расцвете. Верхушка холма была внушительной поляной с озером по центру, которую делила на две части старая ива, склонившаяся над водой в самой узкой части. Ива тоже была зелена под инеем. Что по ту сторону?
В таком месте поверить в волшебство совершенно не трудно: оно было буквально пропитано магией, как и древние колонны, меж которых возвышалась статуя Хондры, ткущей завтрашний день в простом белом платье. Она казалась живой, будто просто на секунду остановилась у одной из колонн в попытке распутать узелок. Гергоциня выглядит вдохновленной, любуясь красотой статуи, которая за долгое время посерела и лишилась части деталей. Например, нескольких пальцев и уха.
- Дорогой брат, остался ли у тебя кусочек пурпурного камня, который я дала тебе в Фиериморе? - интересуется у Карбьера Огнегрива, когда они подходят к берегу озера.
Ему под ноги бросается что-то белое. А, это просто Фиалка, которая уже давненько не показывалась в поле зрения. Змея была довольна оказаться подле родной стихии, а еще, похоже, рада видеть Карбьера.
- Аунар, сожми свою перчатку как следует... А ты, Карбьер - свой камень. Я собираюсь попытаться позвать хозяйку озера. Благо, у нас есть плата.

Аунар внимательно оглядывает странное место, в которое они прибыли, завороженный его необычностью, хотя именно в смене температур ничего необычного не было, ему однажды встречалось подобное место, подогреваемое идущим из глубинных недр жаром, но здесь было дело в странном сосредоточии магии, без труда ощущаемым всеми, кто хоть как-то был в ней сведущ. Необычное, но не отталкивающее и не пугающее святилище, хотя и без сторонних посетителей. Что, однако, было лишь плюсом для них.

Мужчина упорно сохраняет молчание, предпочитая слушать да помалкивать, благо его спутники тоже были поглощены увиденным. Про эту богиню, похоже, здесь весьма и весьма почитаемую, Аунар почти ничего не знал, да и неудивительно это было для жителя Подземья, однако он-то старается сохранять свое происхождение в тайне, насколько это вообще было возможно, и отсутствие столь обыденных знаний натолкнет на нехорошие подозрения. Но, черт возьми, он вообще не планировал посещать это без сомнения священное место, да еще и с посторонними. А вдруг эта богиня ненавидит все, что связано со смертью? Хотя, Карбьер-то должен был хоть что-то о ней знать, следовательно, их присутствие не осквернит это место, коль скоро они пришли без злого умысла, всего лишь в роли сопровождающих.

А вот идея Керастес не казалось ему здравой, хотя она тоже знала, что делала. Взывать к богам опасно, даже если и имеется пресловутая загадочная плата и даже если эти самые боги не кровожадны. Хотя, вот кто бы о таком говорил, ведь темный эльф избрал самое ужасное из всех возможных проявлений магии, выбрав учение тьмы и зла, став слугой самой Смерти и повелевая мертвецами. Впрочем, некромантия была не большим злом, чем любая иная магия, все дело было в том, как именно ею пользуются. Кое-кто творит зло магией воды или огня, порой пострашнее даже, чем иной темный колдун, но так уж повелось, что подобных ему считают исчадиями зла, ненавидят и опасаются. Увы, предрассудки сильны, да и сам он им здорово подвержен, ведь стоило только вспомнить их трудные отношения с Карбьером, которому некромант долгое время не доверял. Как оказалось, напрасно.

Темный эльф сжал в кулак искусно сделанную из костей черепа коллекционера и пластинок платины перчатку, поначалу гадая, зачем, но потом припоминая, что в эту перчатку был аккуратно вделан осколок пурпурного камня. Очевидно, это было как-то связано с тем озером, где они не без труда уничтожили какую-то редкостную тварь. Не хотелось бы снова сражаться с чем-то подобным, но останавливать странный ритуал было уже поздно, да и не в его власти. Сейчас надо делать, что говорят да придерживать покрепче капюшон, который нещадно трепало внезапно налетевшим ветром. Вероятно, так начинается ритуал?

- Точно - Он усмехается, слегка склоняя голову. Пара чёрных прядей падают ему на лоб - Как же я мог забыть.

Время вокруг них замирает, а воздух сгущается - первые вдохи по окончании причудливого ритуала даются так же сложно, как и движения. Карбьер, словно снова чувствуя нужду в кислороде, шумно втягивает его через нос, и в голову ему тут же ударяет новый, пряный запах. Запах магии, чистейшей её концентрации.

Он едва может устоять на ногах, широко распахивая прежде закрытые глаза. Взгляд его за секунду сменяется от обескураженного до испуганного, стоит ему коснуться нового облика Архаас, какого прежде ни личу, ни некроманту видеть не доводилось. Свободной рукой Карбьер касается своего лица.

Оно тоже изменилось. Ведь изнанка обличает то, что скрыто.

Шестиконечная звезда, более ничем не прикрытая, налилась ядовитой зеленью малахита, точно такой же, какой налились глаза мертвеца - два гладко отполированных камня вместо привычных его облику белых яблок. Печальный венец из острых шипов венчал понуро опустившуюся голову короля мёртвых. Нынешний облик ему претил, напоминая о встрече, которую хотелось позабыть.

Он не решается поднять пристыженного взгляда на товарищей, держится отстраненно и холодно, молча следуя за Керастес. Объяснить подобные метаморфозы было... сложно. Даже самому себе.

Теперь мир по ту сторону не казался таким притягательным, хотя и не потерял своего особого шарма. Место встречи с богиней было преисполнено маной, как и сама она, радушно встречающая своих гостей.

Только Карбьер продолжал упорно чувствовать себя здесь чужим, страшась разгневать хозяйку своими чувствами. Они не станут загадкой для владычицы озера, особенно когда та называет его избранником Афермы: всё тело лича заметно вздрагивает. Взгляда богини он опасается, как огня.

До тех пор, пока она не обратится к нему лично, мертвец замирает в благоговейном трепете перед Хондрой, слушая их с Керастес диалог. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы что-то пошло не так, тем более, по его вине.

- Во всей Каратаде не найдётся ни единого языка, слова которого выразили бы моё восхищение, о, ткущая магию. В плане моей покровительницы всё было... иначе.