– Да, сейчас, – бросает он отрывисто, понимая, что ситуация не из лучших, – и вечно она в себе все держит, вечно ничего не говорит.

Найти лед зимой, да еще и в таком месте было нетрудной задачей, но Аунар спускается вниз, чтобы попросить льда у расторопной управляющей, которая без дальнейших вопросов предоставляет ему чистое ведерко с колотым льдом – мало ли для чего постояльцу лед понадобился, пусть даже в разгар зимы. Вероятно, столько льда и не требовалось, но лучше уж взять побольше, на всякий случай. Заодно мужчина мучительно раздумывал, не пойти ли поискать местного лекаря, но не сделает ли врачеватель только хуже? Если уж Карбьер, сведущий в медицине куда больше иных именитых врачевателей был в задумчивости, то про обычного доктора и говорить было нечего.

– Вот, здесь целое ведерко. – Темный эльф ставит его на стол, затем еще раз внимательно осматривает жену, силясь понять, как же ей помочь и что можно в такой ситуации сделать, чтобы облегчить страдания. – Разумеется будет. Не для того мы прошли через это все, чтобы нас подкосила глупая лихорадка. Но, может дать ей что-то, чтобы она заснула?

Вот сейчас бы ему пригодились знания Холгейра, но в его памяти не было ничего, что могло бы хоть как-то пригодиться. К тому же, это чертова лоза могла появиться уже после его смерти, так что от этого было бы не шибко много пользы.

Сестре становится немного легче, и Карбьер торопится снова запереть окно, да поплотнее – сильное переохлаждение тоже не сулило ничего хорошего. Льда на её теле было немного, мелко изрубленные куски, обернутые в толстую ткань полотенец, лежали строго возле рубца, чтобы не создавать дополнительного стресса для чувствительного к холоду организма.

Но, кажется, это не могло помочь Керастес справиться с лихорадкой.

- Меняешься? – Недоумевающе переспрашивает он шепотом, точно не рассчитывая получить ответ, скорее, рассуждая вслух. Хватка на его руке неожиданно крепкая, но лич всё же осторожно отнимает от неё своё запястье, чтобы укрыть сестру одеялом, и коротко поджимает губы – знает, в этот миг она называла братом кого-то совершенно иного. Кого-то из своего тысячелетнего прошлого – Да, с превращениями стоит завязать. Смотри-ка, к чему это всё привело…

Температура тела немного спадает – далее Карбьер оставляет её на попечение Аунара, в то время как сам отходит, предупредив, что попытается сделать для Керастес кое-что ещё, что может оказаться гораздо эффективнее. Настойка из цветов оказывала определенное действие на Архаас, не только наркотического характера, значит, можно было рассчитывать на то, что ему удастся выцедить из собственной настойки экстракт, смягчающий боль. На это уйдет целый флакон яда, но жадничать было нельзя. Тем более, лич рассчитывал, что он точно не потребуется его сестре вновь. Не в ближайшее время, когда страшная картина последствий предстала пред спутниками Буревестной во всей красе.

Лозы, не подобравшиеся к шее лишь пока, уже стремительно к ней приближались, заставляя задыхаться.

На ближайшие полчаса приходится удалится в свою комнату – лич помнит, как губительна настойка в его руках, и не хочет, чтобы Аунар, вдыхая её пары, пострадал. Два недееспособных спутника в бессознательном состоянии, да он бы свихнулся, произойди сейчас что-то подобное.

Приходится импровизировать: ядовитую настойку потребовалось трижды перегнать из одного флакона в другой, чтобы выцедить несколько миллилитров концентрированного раствора, который в последствии оказался смешан с лекарственными травами, теми немногими, что нашлись в сумке зельевара. Отвар был готов, но ребром становился другой вопрос. Как ввести его спящей Архаас?

С этим он и приходит к Аунару, предупредив, что рот в рот действовать не выйдет.

Карбьер нахмурил брови, прикидывая, какой из вариантов окажется наиболее эффективным.

- Не думаю, что воронка нам поможет – Он покачал головой – Керастес сейчас без сознания, глотательный рефлекс у неё, вероятно, ослаблен. Будет нехорошо, если она вдруг подавится. Очень нехорошо. Но… трубка? Да, трубка у меня есть, сейчас.

Трубка имелась, та, что использовалась для перегонки ядовитого зелья – пурпурные капли на её станках до сих пор опасно поблескивали и, кажется, немного затвердели. Что же это за вещество такое? Пальцами ощупав диаметр и на глаз прикинув, подойдет ли он для сестры, лич задумчиво кивнул.

- Узкая, протиснется без проблем. Надо только пошире раскрыть ей рот, справишься? Держи крепко за челюсть – Он указывает на место, где нижняя челюсть крепится к черепу. Стоит надавить, и рот раскрывается сам по себе – Однако нужно кое-что ещё. Не найдется ли среди твоих инструментов чего-то достаточно острого и тонкого? Надо пробить дно флакона, чтобы отвар легче вытекал. Не хотел бы я для этого набирать отраву в свой рот – яд мне, может, и не повредит, а вот кислота точно выжжет язык. В последнее время, между прочим, это моё главное оружие!

Слабая попытка пошутить, от которой лич вымученно улыбается. Если инструмента всё же не найдется, то он вовсе не побрезгует набрать в рот даже самой ядреной кислоты. Мертвая плоть восстановится, в отличие от живой.

Свежий метод, изобретенный личом и некромантом, срабатывает вместе с любовью Архаас к странному зелью: Керастес проглатывает получившееся снадобье и остается лишь ждать результата... который не заставляет себя ждать. По прошествии получаса жар немного отступает, а сон становится спокойнее и, можно сказать, что теперь это куда больше походило на простую простуду, которая по зиме случается едва ли не с каждым живым.
Она приходит в себя только поздним вечером, со стоном открывая глаза. Ощущения были мерзкие, словно голову придавило камнем, от жара все еще знобило.
- Воды... - просит Керастес, не в силах даже сдвинуться с места, такая слабость вдруг одолела все тело. Кажется, на этот раз ее рассудок был ясен.
С ней очень давно подобного не случалось, Буревестная даже забыла, что можно элементарно заболеть. Обычно она проводила зиму где-нибудь у южных берегов, где нет ни снега, ни холодного ветра, но в этом году все шло наперекосяк.
Архаас чертыхается, кладя руку на лоб в инстинктивной попытке защититься от головной боли.
- Что за бесовщина... Аунар, ты дашь воды или нет?

– Все в порядке, дружище, это у меня излишнее предубеждение и обостренное чувство паранойи по многим причинам. Я и тебе далеко не сразу доверился, знаешь ли. – Вид у мужчины был несколько смущенным, ему ведь не хотелось расстраивать друга и уж тем более заставлять его сконфузится. – Ну а что до чувств, то у тебя они живее, чем у многих так называемых живых людей. Я видел подобное, просто пустые мертвые оболочки. Ходят, смеются, пьют, жрут, развлекаются, но не знают, что их нет, что они мертвы внутри.

Уже не первый раз ему вот так приходиться дежурить подле жены, то и дело поглядывая на нее с беспокойством, которого никогда прежде не испытывал, и с чувствами, которых до встречи с ней ни к кому доселе не питал. Нет, любить ему случалось, да и заботиться тоже, но Керастес была чем-то совершенно иным, необыкновенными особенным. Аунар не переставал удивляться, как ей удалось сохранить рассудок, будучи подверженной стольким испытаниям и пережив столько страданий, но она ведь не была человеком изначально, так чему тут удивляться? Ее раса была очень загадочной, а происхождение так и вовсе необыкновенным с самого начала.

Все это было так, но вместе с тем она была чрезвычайно хрупкой и отнюдь не бессмертной в широком понимании этого слова. Скорее, было чудом, что она вообще прожила так долго, будто бы отказываясь умирать, пока не встретит его снова, ну а он должен, в свою очередь, не разочаровать ее, если это действительно так. Пока что Аунар был склонен думать, что его догадки верны, благо у него было достаточно весьма однозначных подсказок. Там, куда они направляются, он ожидал узнать ответы на все свои вопросы и сделать так, чтобы Холгейра больше не тревожили после смерти, чтобы его душа наконец-то нашла покой.

Когда Керастес наконец-то приходит в себя, он некоторое время выжидает, будто бы силясь понять, в своем она уже уме, или нет, но когда она переходит на раздраженный тон, то темный эльф наконец-то узнает прежнюю ее, наполняя водой с лимоном стакан из графина и осторожно приподнимая жену на постели, помогая ей принять сидячее положение и начиная поить.

– Карбьер прав, ты заставила нас здорово поволноваться. А я ведь тебе говорил, – с видом отца, сокрушенно и строго отчитывающего непутевую дочь проговорил Аунар, – что эти превращения опасны, что я беспокоюсь из-за них, так нет же, будем упрямствовать и стоять на своем. Эх, ну и прибавила же ты мне седых волос.

Последнее было своеобразной шуткой уже хотя бы потому, что цвет волос темного эльфа был того светло-пепельного оттенка, который от седины невозможно было отличить, как ни старайся.

- То самое – С беззлобной усмешкой отвечает лич на замешательство сестры и, наконец, отнимает ладонь от её лба, начиная копошиться в сумке. Послышался приглушенный звон стекла – поход к аптекарю не слишком разорил Карбьра, но позволил основательно закупиться, чтобы предупредить подобную нужду в будущем.

Сейчас ему было гораздо спокойнее, чем парой часов ранее: Керастес выглядела и чувствовала себя гораздо лучше, что уже не могло не радовать. Теперь её хворь представляла из себя не более, чем обыкновенную простуду. Да, всё ещё неприятную для нежного к холодам организма выходца с юга, но зато знакомую, с известными методами лечения. Вряд ли на золотые лозы можно было повлиять иначе, кроме как поспособствовать их приближению к шее.

Теперь метафорические представления о том, как именно «уходят» Архаас, приобрело черты жуткие и до отвратительного ясные. В том, чтобы не позволить Керастес в будущем вновь прибегнуть к обращению Аунар и Карбьер были солидарны.

Он тихо вздыхает, выуживая из своих запасов пузырек с каким-то варевом.

- Сделанного уже не воротишь, не так ли? Нам стоит радоваться, что всё обошлось, и поучиться на своих ошибках, раз уж на чужих этого сделать не получается.

Крышка вылетает из горлышка маленькой бутылочки с характерным громким хлопком, а её содержимое, неприглядная на вид вязкая жидкость с сильным запахом трав, выливается в глубокую ложку и подносится к губам Керастес.

- Пей – Пускай лич был спокоен, но настроения поддержать шутки своих товарищей в нем не было – он действовал механически, погруженный мыслями в насущные вопросы: прежде всего, как скоро сестра пойдет на поправку и надолго ли им придется задержаться в Палантире. Усталая улыбка появляется на его лице лишь когда она вновь начинает проваливаться в сон – Обязательно. Как только тебе станет лучше.

Керастес пожимает плечами, и с явным неудовольствием позволяет влить в себя отвратное и горькое на вкус варево. Да, в ней все было от человека, но определенные нюансы вынуждали действовать осторожно: ни один лекарь не окажется рад такому пациенту, чья кровь прожигает матрасы. Вероятнее всего, о них как минимум доложат церкви, а как максимум (в глазах Буревесной), пригласят оттуда отвратного белолунного целителя, который выжжет своей магией ей все внутренности и вдобавок глаза.
- Да ладно тебе, как с ребенком. - закатывает глаза в ответ на слова Аунара она, и, стоит признать, это раздражение было куда приятнее прежнего, будто полностью опущенного в память о прошлом, поведения. - Купите мне хотя бы газету завтра утром, я не могу валяться здесь без дела. Хорошо?
После горячего чая и сладостей, отведанных с огромным нежеланием и исключительно по настоянию некроманта, ею быстро овладевает сон. За ночь температура падает незначительно, но снижение было куда сложнее оценить из-за в целом повышенной температуры тела Буревестной. Лоза понемногу остывала, а это - позитивный знак.
На этот раз сны не тревожат ее... за исключением времени на границе с рассветом - с той поры, когда кошмар настиг Керастес на торговом тракте, они нередко становились беспокойными именно в это время суток, когда солнце только готовится принять дневной трон и дать миру благословение жизни. Она встречает утро с открытыми глазами, наблюдая, как небо за окном из темно-синего полотна превращается в морскую лазурь, а после на нем появляются первые розовые облака. В городе не узришь подлинной красоты горизонта, но эта небольшая красота зимнего утра, пусть и изрядно подпорченная ужасной слабостью из-за болезни, была тем, что напоминало ей о цели. Потому и взгляд Буревестной был ясным и твердым.
Однажды она снова встретит жаркое утро в Эстэ и этот рассвет останется в памяти навсегда. Да к черту: она наймет художника, чтобы тот изобразил его! Протащит его в самую глубину пустыни и заставит, если руки откажут.
Оно того стоило.
Проснувшись куда позднее днем, она получает заветную газету и еще одну дозу неприятного лекарства, но уже может сесть в постели самостоятельно. "Фирская сплетница", судя по всему, была слабостью Буревестной... или просто удобным способом следить за обстановкой на континенте, когда они сами оторваны от нее долгой дорогой. В селе не так много могут рассказать о глобальных проблемах.
Сегодняшний выпуск ничего не говорит о разрешении их недавнего дела с госпожой Гилэм, Керастес проявляет признаки аппетита к обеду и после него корпит над записями в небольшой книжке: деятельная натура не давала ей просто лежать или спать.
И внезапный стук в дверь заставляет ее так резко поднять голову, что она опять идет кругом. Отличный день для визитеров: благо, сегодня она была одета. Потому что по ту сторону оказывается никто иной, а сам капитан местной стражи лично.
- Доброго дня. У стражи города есть несколько вопросов к нашим гостям в связи с недавней ситуацией, не соизволите ли ответить: где вы, господа, были прошлой ночью? - довольно вежливо интересуется он, в который раз останавливая пристальный взгляд на Аунаре. Подле капитана стоит обеспокоенная хозяйка гостиницы.
- Говорю же, сэр, никудой они не ходили, здесь были весь день. - правдиво, в отношении ночи, говорит она. Очевидно, что женщина была искренне возмущена происходящим. Чтобы в Палантире, городе для гостей, и такое обращение!
Несмотря на плачевные последствия, это истинное счастье, что Керастес осталась в том облике, в котором ее встретили здесь впервые... иначе объясняться пришлось бы куда дольше.

К ночи Карбьер возвращается в свою комнату, вымотанный и напряженный из-за вероятности новой встречи со своей ревнивой покровительницей. К счастью, опасения себя не оправдывают, и он вполне спокойно проводит часы до рассвета, не испытывая даже мимолетного порыва сомкнуть веки. Лишь осознание того, что каждый приход темноты теперь приходится ожидать с потаенным страхом, ощутимо портит настроение и не дает сосредоточиться на делах: перебрать зелья и отсортировать сырье, купленное накануне, а так же пополнить новыми заметками старый дневник.

Монотонная работа приводит мысли в порядок, успокаивает и затягивает так, что лич спохватывается только когда слышит за дверью голос капитана стражи, с которым им выдалось заиметь знакомство не далее как сутки назад.

На ноги Карбьер вскакивает немного резко и, от неожиданности, едва удерживает равновесие, крепко ухватившись рукой за край стола. Должно быть, сказывалось долгое нахождение в одной позе и внезапное появление человека, которое могло сулить их троице немало проблем. О, только бы это не было связано с тем, что госпожа Гилэм решила выдать своего незадачливого поставщика.

В коридоре лич показывается как раз в тот момент, когда со стражником уже объясняется Аунар.

- Приветствую вас, капитан – Он учтиво склоняет голову, подходя ближе – Да, как уже сказали, всю прошлую ночь мы пребывали в здании гостиницы, а лично я с прошлого вечера вышел из своей комнаты лишь дважды: умыться и поприветствовать вас. Лично.

Улыбка на бледном лице Карбьера всё такая же усталая, а тени вокруг глаз особенно глубокие – выглядит как увлекшийся работой человек, каких много. Каким был и сам капитан стражи, если на то пошло. Подавив в себе тихий вздох, лич старается переманить чрезмерное внимание гостя на себя.

- Но вы, думаю, пришли поинтересоваться не нашим благополучием. Уж здесь об этом позаботились на высшем уровне, могли ли быть сомнения? – Явный реверанс в сторону хозяйки гостиницы, полнившийся лестью – Что-то случилось? Прошу, мы могли бы поговорить без лишних глаз, ведь дело касается чести не только моей и моих товарищей, если я правильно понимаю. Пройдемте в мои покои, не будем беспокоить больную женщину. Я, как лекарь и как заботливый брат, не хотел бы, чтобы лишний стресс пагубно сказался на её здоровье.

За вежливыми словами явно кроется подтекст – Карбьеру не хочется, чтобы Керастес внось разозлилась.

Капитан пришел один, насколько мог судить Аунар, и не с дурными намерениями, ведь иначе он не разговаривал бы с ними настолько спокойно и даже учтиво, что вскоре подтвердилось его словами. Надо же, неужто старуха нашла в себе сил избавиться от домашнего тирана, или же, быть может, он действительно умер сам по себе, его слабое сердце вправду не выдержало пережитого? Кто знает. Некромант не хотел выяснять это лично, благо его нисколько не взволновала семейная проблема четы Гилэм, но вдова теперь хотя бы вздохнет спокойно, с этим он ее мысленно поздравил, выходя вместе с Карбьером из комнаты.

Однако, все не могло быть вот так легко и просто, и капитан явно что-то хотел сказать еще, но при этом проявил достаточную учтивость, чтобы поговорить с мужчинами, не тревожа их захворавшую спутницу. За это тоже стоило уважать честного, хотя и слишком уж хорошего в своем деле вояку, который голову использовал не только для того, чтобы на ней шлем носить и в нее есть. Видимо, поэтому и дослужился до капитана, ведь простые вояки либо начинают использовать голову по прямому назначению, либо дальше капралов не дослуживаются.

– Мы не лгали вам, – устало говорит некромант, подпирая стену спиной и складывая на груди руки. – Напротив, мы сказали все как есть, а Холгейр действительно одно из моих имен, пусть даже из далекого прошлого. Вероятно, мы не сказали всей правды, но и слова о моих преступлениях сильно преувеличены. Я бы мог долго и обстоятельно рассказать о сути дела и почему меня разыскивают, но не буду утомлять долгими рассказами, вместо этого перейдя к сути. Мое преступление касается только моей семьи, где имела место быть зависть, подлость, предательство и несправедливость по отношению ко мне, которая привела к моему изгнанию. А теперь они вдруг пишут мне письмо со скорбной вестью? Какая ирония.

Он берет письмо, но не срывает печать, явно не собираясь читать его прямо сейчас – ему надо было собраться с духом, с мыслями, чтобы не швырнуть его в огонь камина, но так поступить Аунар не мог, ведь раз уж его нашли даже здесь, причем совершенно немыслимым образом, то дело, вероятно, действительно серьезное и отношение семьи к нему переменилось. Коли так, то долго же они добирались до сути, им потребовалось одиннадцать долгих лет для выяснения правды – это, разумеется, только в том случае, если они действительно этим занимались. В письме могло быть что угодно, вплоть до одной лишь скорбной вести, но тогда зачем было тратить столько ресурсов, сил, денег и времени, чтобы его найти?

– В благодарность за ваш благородный поступок даю слово, что мы разберемся с разбойниками так или иначе, и обеспечим безопасность тракта, господин капитан. Нечасто в наши дни можно встретить чтущих честь и благородство. – Темный эльф даже отвешивает вежливый полупоклон со всей серьезностью, действительно тронутый в высшей степени достойным поведением честного вояки. – Мы отправимся в путь сразу же как только моя жена выздоровеет.

Отредактировано Аунар Баэвиир (2020-12-30 13:30:25)

- Я не судья, чтобы разбираться в тонкостях семейных дел, сэр. Право черной печати ограничивает мои полномочия, но видит Луна - будь это не так, вы сидели бы в темнице и дожидались посланника из Сиругила. - уверенно говорит капитан, и его слово неподдельно твердо: они без особого труда могли загреметь в сырое подземелье еще раз, этим города особенно опасны для случайных путников без бумаг какой-нибудь фракции или именитого землевладельца.
Холод, царящий в комнате, ни капли не волнует его - капитан и бровью не ведет. Похоже, получив доказательства непричастности путников к событиям прошлой ночи, он был волен делать вывод о их благонадежности. Раз хватило духу спасти одного торговца, то и за другими дело не встанет.
- Это "сделка с властью", как нынче модно говорить. Господина Палантирского донимает сия шайка, торговцы возвращаются в город и пишут жалобу за жалобой, администрация не спасает. Судя по отчетам, торговцы всегда видят троих молодцев, но у одного из них странных посох, который ослепляет человека. А разбойники, пока он не пришел в себя, уводят всю прибыль. Это все, что нам известно. - докладывает капитан. - Видите ли, я не многих путников знаю, которые в это время года шатаются без кола и двора по тракту. И если ваш набор оружия о чем-то говорит, так это о том, что подготовки бывалых путешественников может быть достаточно для парочки бандитов. Человек без телеги вызывает у них куда больше интереса, чем при ней.
А люди с грифоном, который стоит здесь целое состояние - так и подавно, но об этом воин вежливо умалчивает. Его огромная фигура сдвигается с места, а за поворотом головы скрывается едва заметная улыбка, вызванная шуткой Карбьера. Он, похоже, ценил остроты.
- Засим, откланяюсь. Буду рад принять тот самый странный посох в качестве подтверждения работы. - он отдает честь, а после выходит, и тяжелые шаги латных сапог громом разносятся по гостинице. Хозяйка тут же врывается в коридор и начинает хлопотать о случившемся и "беспардонному беззаконию" вокруг. Все так, будто Карбьеру не доводилось покидать это место.
Жизнь идет своим чередом.

Карбьер медленно кивает словам капитана, задумавшись. Посох, который ослепляет? Интересная, должно быть, вещица, и не странно, что именно её стражник потребовал доставить в качестве доказательства выполненного поручения. Пока что оставалось только догадываться, как он работает и проводником какой магии является. Судя по рассказу, действует посох избирательно, раз на тракте орудует целая шайка разбойников. Либо же они имеют при себе средства защиты, коими предстояло озаботиться и их компании.

- До встречи, капитан – Прощается с мужчиной лич, а когда тот скрывается за дверью, обращается к Аунару – Значит, слепящий посох… Приходилось ли тебе сталкиваться с чем-то подобным? Могу предположить, если воздействие его исключительно механическое и в оглушении не участвует магия очарования, то тебе здорово пригодятся твои темные очки.

Они возвращаются в комнату Керастес, чтобы сообщить ей последние новости, приятные и не слишком. Карбьер не преминул поинтересоваться и у неё на счет странного посоха, полагаясь на её богатый опыт и древние знания, которыми он обладать не мог. Любая зацепка могла помочь подготовиться к нападению и выйти из схватки победителями. Раз уж от дела им было не отвертеться, то лич планировал извлечь из этого как можно больше пользы: у бандитов наверняка есть логово, где можно чем-нибудь поживиться, от золота до припасов. Да и, чем черт не шутит, может, им удастся разузнать подробнее о странном посохе. Откуда он вообще мог взяться у разбойничьей шайки?

- Только бы это не вылилось в очередную историю – Лич подводит итог своих размышлений с раздражением в голосе – Посох окажется фамильной реликвией одного из бандитов, а каждый из них расскажет о своем несчастном прошлом, подталкивая совершить сделку с совестью. Ох, за последний месяц вся эта череда приключений превратила меня в настоящего параноика. Теперь я начинаю хорошо тебя понимать, Аунар, потому как два года моих скитаний в качестве отшельника не сравнятся по насыщенности событий даже с неделей жизни среди людей. Сплошное беспокойство.

Он пытается отшутиться, чтобы рассеять собственную напряженность – всё оставшееся время до того момента, как им предстоит покинуть Палантир, Карбьер должен не думать, а действовать, ища способ как можно менее болезненно разделаться с бандитами на дороге. Лишняя морока им не к сему.

- Что же, дождемся, когда накроют на стол – Мягко хлопнув некроманта по плечу, лич ободряюще улыбнулся – Твоё доверие много значит для нас, друг.

– Да, приходилось. Более того, я сам могу изготовить нечто похожее, только в виде бомб. Особое соединение химических элементов позволяет создать ослепляющую бомбу, которая на некоторое время ослепляет внезапной вспышкой яркого света, вот только эффект это довольно непродолжительный и от него запросто защищают темные очки. Но тут, полагаю, дело совсем иное, хотя тот странный посох тоже может вызывать резкую, внезапную вспышку. Коли так, то очки мне действительно пригодятся. Честно говоря, я сомневаюсь, что он действует иначе, ведь тогда этот артефакт был поистине могущественным, но лучше уж перебдеть. И да, я тебя тоже отлично понимаю, ведь за эти пару месяцев случилось, пожалуй, едва ли не больше, чем за последние одиннадцать лет моих скитаний.

Дружески похлопав Карбьера по плечу, мужчина возвращается в комнату, где уже после того, как Керастес узнала о всех подробностях, обедает в некоторой задумчивости, да и ведь было от чего – сначала целая вереница странных событий, чехарда с маной, а теперь еще и это мрачное письмо. Нет, его определенно точно придется прочитать, хотя некроманту этого делать не хотелось, но малодушничать – нет, малодушничать было еще хуже. На счастье, обед был весьма разнообразным и обильным, и спешить с его поглощением Аунар явно не собирался, а уже после, наевшись и выпив вина, вполне был готов собраться с духом, хотя обед не был еще закончен.

– Это я могу сделать без проблем, надо только найти нужные ингредиенты. Итак, надо теперь зачитать вам письмо.

Мужчина делает это с видимым усилием, ведь ворошить прошлое ему было крайне неприятно. Еще бы, он ведь полагал, что сжег все мосты, и что для своей семьи он проклят, забыт, мертв. Но нет, все оказывается иначе, как оказалось. Письмо было в высшей степени сухим, протокольным, и оставляло неприятный осадок, но некромант не смог скрыть своего удивления. Нет, подобное было вполне ожидаемым, ведь отец уже тогда был довольно стар и болезнен, а вот новость про его сестру оказалась для темного эльфа полной неожиданностью. Неужели у них родилась сестра за эти короткие одиннадцать лет? Очень, очень маловероятно, скорее уж он чего-то не знал о своей семье, да и немудрено, ведь он все время проводил в исследованиях да тренировках, чтобы сохранять ясность рассудка и твердость ума.

– Это весьма странно, ведь у меня не было родной сестры, и за годы моих скитаний она не могла появится. Следовательно, у моей семьи был какой-то секрет от меня, возможно даже не один. Гм. Похоже, нам придется сделать изрядный крюк и навестить Подземье. Я не могу так подвести семью, особенно узнав, что у меня есть сестра. Но, хочу сразу предупредить, что ситуация рискованная, и что второй раз оттуда мне уже не сбежать. Мой дядя весьма благороден и справедлив, насколько я помню, но все же не хочу, чтобы мать и сестра зависели от его милости. Кроме того, я хочу познакомиться с сестрой.

Вероятно, это впервые, когда и жена, и друг видят его в таком смятении и беспокойстве, хотя он уже твердо решил, что явится на суд и сделает все, чтобы его род не угас, будучи поглощенным другим благородным домом. Уж слишком хорошо он знает, как печальна бывает судьба падших домов.

Вести о том, что Аунар и сам не знал о существовании сестры никак не колеблют желания Керастес запустить руку в этот неисчерпаемый ресурс для финансирования их путешествия. Семейная драма, очевидно, задевала ее не более, чем лича, напоминая некроманту в очередной раз о том, что его спутники... были сами себе на уме.
- Вообще-то после Ричпорта, если нам удастся встретиться с сестрой, нам следовало бы отправиться в Констанцию. - которая, к слову, была точкой назначения в ее первоочередной цели. Но, немного поразмыслив, Буревестная делает выбор в сторону супруга и его внезапного интереса к ненавистной отчизне. - Но мы можем добраться в Сиругил... правда там еще холоднее в это время и нам потребуется больше снаряжения. Я могу написать нашей славной жрице, чтобы та прибыла в суд - боюсь, без надежного свидетеля шансы твои, дорогой, не велики. Впрочем, все будет зависеть от того, насколько твои славные матушка и сестренка отчаялись.
При таком раскладе поручение капитана только сжирало драгоценное время. Следовало неотлагательно отправляться, ведь 60 дней для такого путешествия - просто невероятно малый срок! Головная боль и температура пока что не слишком способствуют активной умственной деятельности, едва встав она уже ощущала слабость... черт побери весь этот мир!
- Нам пригодился бы телепорт, но я терпеть не могу эти штуки, да еще и за такие кошмарные деньги! Технология стара, как мир, за что можно столько драть с простых путников? - закатывает глаза древняя, не в силах понять, как по сей день можно было едва сдвинуться в вопросе транспортировки людей и вещей при помощи системы порталов. Порталы, даром что дорогие, были ужасно нестабильной вещью.
Сразу после обеда Керастес возвращается в постель и не рвется в путь, хотя и роняет напоследок:
- Завтра утром выдвигаемся за этим чертовым посохом, будь он неладен. - и сказано это с такой уверенностью, что было ясно - болеть и дня дольше она не намеревалась.

- Констанция? – Карбьер, ранее приковавший взгляд к окну, переводит его на Керастес и склоняет голову набок, кончиками пальцев касаясь висков – Напомни-ка, зачем нам туда?

Удивительно, но он совершенно позабыл о цели их следующего визита: не то сказывался суетливый темп их приключения, не то память начала давать серьёзные сбои и вскоре лич даже имя своё не вспомнит. Шутка ли, поинтересоваться, куда плывешь, уже сев на корабль.

Идея о том, чтобы пригласить жрицу в суд, вызывает у него долю скепсиса.

- Скажи, Аунар, а ваше с Шейлой окружение знало о… ваших взаимоотношениях? Не как жениха и невесты имею в виду, ведь это статус исключительно официальный. Я говорю о её трепетных чувствах к тебе. Знаешь, женщин часто обвиняют в том, что они защищают любимых мужчин. Если о привязанности Шейлы знают твои недоброжелатели, то её легко могут обвинить в предвзятости, если не в чем-то похуже. Не могу сказать, что испытываю беспокойство за светлую жрицу, но по твоей репутации такое покровительство может действительно серьезно ударить, особенно пред ликом судьи.

Пальцы скользят от висков к бровям – Карбьер прикрывает ладонью глаза. Мотивация некроманта ему ясна, хотя, окажись лич в подобной ситуации, вряд ли бы у него хватило духу объявиться там, где все будут настроены против тебя. В невиновности друга он был убежден, но эта лишь та правда, о которой ему поведал Аунар. В Подземье, очевидно, была известна другая версия произошедшего, в которой кто-то тоже был убежден, потому как сомнительно, что имелись доказательства невиновности сына благородного дома Баэвиир. Слова остаются словами до тех пор, пока не найдут себе более весомого подтверждения.

- Жалко, что в судах не распространена практика просмотра памяти. Говорят, крайне болезненная процедура, да и мастеров, согласных её провести, немного. Да и сыворотка правды тут не поможет: если судья будет настроен лишить тебя головы, то задаст вопросы так, что сам себя закопаешь.

Он негромко хмыкает, когда разговор заходит о порталах.

- Материю пространства разорвать чуть менее сложно, чем материю времени. Технология старая, это правда, но в том её недостаток – никто не хочет расширять знания о ней, сделать перемещение более безопасным и безболезненным.

Вопрос с посохом оказывается решенным, пускай и через силу. Карбьер не верил, что Керастес может резко полегчать, а потому готовился потратить ночь на приготовление тонизирующего зелья – на сутки оно вернёт её в прежнее, здоровое состояние, а потом болезнь вновь возьмет своё.