Сны спутников Карбьера не тревожат кошмары, а его самого - тихо, на цыпочках обходят стороной. Аферма была крайне избирательна в том, когда и что демонстрировать своим "детям". Она любила сюрпризы. И любила давать не прошенные советы, заветами собственной головы, выкраденной некогда у Солакса.
"Жестокому миру жестокие боги". - наверное, именно так сказала бы Керастес, будь у нее хотя бы секунда на что-либо, кроме цели, которую уже едва могло довершить источенное тысячелетием тело. В своих редких снах она видела мир прежним: ярким, наполненным эмоциями и миллиардами цветов. Звезды в те времена сверкали на небесах цвета вороньего пера подобно бриллиантам, а солнечный свет отражался от белизны стен и наполнял каждое помещение.
Но это - жестокий мир. И в нем она более не могла допускать прежнего малодушия. Когда-то Буревестная не колеблясь отпустила бы истощенного в бою врага, ибо жизнь и смерть во власти эфира. Но законы, принципы и мораль были не тем, что способствовало долгой жизни и процветанию для ее народа. И только во сне Керастес помнит, каково это: быть кем-то достойным. Мира, понимания, любви.
Она ненавидела жрицу. Тайной, змеиной ненавистью, которая пробирала до мурашек лишь при одном упоминании.
Она завидовала жрице. Так, как не могла завидовать никому в мире. Ведь если бы не подсказка богини - судьба никогда не изменилась бы. И даже щедрая плата не очищала ее совесть от вмешательства в законы.
А у жрицы было все, потому что мир ей благоволил. Потому что она была настоящим, чистым, любимым Луной ребенком нового, построенного на костях ее народа, мира.

Просыпается Керастес со стойким ощущением, будто не спала этой ночью вовсе. В горле поселилась парочка кошек, но температуры не было. Болезнь не спешила покидать ее, но дорога требовала идти вперед до наступления настоящих морозов, когда все сообщение в западных портах встанет намертво, отрезав им путь в Сиругил. Дорога через Дамар была значительно короче, но тамошние воды - отвратительно непредсказуемы.
Рисковать не стоило.
К тому моменту, когда Аунар просыпается, Керастес уже одета и собрана для дороги. Она торопит и его, пером выводя на бумаге записку для светлой, а затем сразу переключая внимание на завтрак. Аппетита не было, но Буревестная заставляет себя съесть побольше, чтобы сил хватило на эту странную разбойничью шайку.
- Купи все, что необходимо для твоей чудо-бомбы, Аунар. Соберешь ее на подходе. Не стала бы рассчитывать заметить их прежде, чем они нас... грифон довольно заметная добыча. С теплой одеждой разберемся в порту, сейчас поклажа ни к чему. - похоже, грифон наконец-то должен стать полезным... ну отъел же он, в конце концов, свои бока! Распушился на зиму, как король, а толку ноль. Очевидно, что Керастес не планировала тянуть дальше, хотя ее болезнь никак не способствовала полетам.
На высоте было значительно холоднее.
Но полет - в стократ быстрее лошадей на замерзшей, обледеневшей дороге.
Когда они полностью собраны, Керастес стучит в дверь к брату. Уж не уснул ли он снова, созерцая очередной кошмар?
- У тебя все в порядке, Карбьер? Давай выдвигаться, где наш пернатый питомец?

Карбьер настроен скептично, но уверенно кивает Аунару.

- Хорошо. Лишь бы крики эти не были восприняты на твой счёт - Дурная это привычка, сразу думать о худших из возможных вариантов, но, как показала практика, польза от неё всё же имелась. Как минимум, она прибавляла осторожности, заставляла обдумывать каждый свой следующий шаг. В высшем свете, если память ему не изменяла, иначе быть не могло. В противном случае он бы не прослыл клубком ядовитых змей, которые так и норовят цапнуть противника за хвост.

Очередная ночь проходит спокойно и без эксцессов, в виде неприятных видений, но расслабляться было рано. Лич знает, его госпожа всегда выжидает моменты слабости, моменты сомнений, когда её верный вассал стоит на перепутье. Всего-то и требуется, что сладкими речами направить его по нужной дороге. К своей чести, Карбьер больше не собирается их слушать.

На приготовление двух зелий уходит всё свободное время - ограниченный инструментарий сильно урезает возможности, что имелись бы у лича, имей он при себе хотя бы небольшой чемоданчик с самым необходимым. Увы, на такою роскошь не имелось ни средств, ни возможности постоянно носить при себе в целости и сохранности. От битой посуды не много толку в работе.

Керастес стучится в дверь комнаты как раз в тот момент, когда её названый брат заканчивает складывать в дорожную сумку всё необходимое.

- Дай мне минуту, я совсем скоро закончу! - Слышится по ту сторону - Вы с Аунаром можете выдвигаться в соседнюю гостиницу, он знает, куда идти, а я нагоню вас в дороге. Только дам тебе кое-что...

За дверью раздаются торопливые шаги, и совсем скоро она отворяется, являя на свет немного взъерошенного Карбьера. В его комнате витает приторно-сладкий запах снотворного, ещё не успевший выветриться.

- Вот - Он протягивает сестре пузырёк с янтарного цвета жидкостью - Это тоник, на некоторое время он поможет чувствовать себя лучше. Должен помочь, по крайней мере. Подействует через час, а длится его эффект чуть меньше суток.

Раздражение жены было ему отчасти понятно, а отчасти и забавляло, ведь она-то привыкла быть сильной, поэтому граничащее со смущением раздражение (во всяком случае, именно так это видел Аунар) было до комичного забавным. Поддевать Керастес по этому поводу, понятное дело, некромант посчитал не только глупым, но и опасным делом, потому что разъяренная особа запросто сможет себе навредить в попытках отлупить его.

– Наш прожорливый пернатый друг в отличном расположении духа и ему явно не терпится полетать, – темный эльф констатировал очевидный факт, весьма смело поглаживая живность по массивному крепкому клюву, хотя и готовый тут уже убрать ее, если дурному Орфею вдруг вздумается попробовать ее на прочность, – ну и отъелся же он здесь.

Купив на всякий случай достаточно ингредиентов для создания не одной, а трех бомб, благо они были сравнительно дешевыми, мужчина хотел было отказаться от предложения Керастес, но потом вспомнил, что им придется лететь, а ледяной ветер проберет до костей даже несмотря на всю его морозостойкость. Не хотелось из-за глупой бравады и дурацкой самоуверенности слечь с простудой, а то и чем похуже. Кроме теплого, подбитого мехом плаща некромант купил особые летные очки для жены и для друга, которые продавались везде, где имели дело с ручными грифонами и полетами на них.

– Вот, это для вас, – Аунар вручил одну пару Керастес, а другую Карбьеру, – эти очки защитят глаза при быстром полете, потому как на большой скорости, да еще и в случае непогоды вам будет весьма некомфортно без них, не говоря уже про уязвимость.

Стоило бы купить еще одну пару, уже для грифона, но их попросту не было в наличии, как и упряжи, а торговец за последний экземпляр заломил такую цену, что некромант с трудом удержался от замысловатой площадной ругани. Да и потом, Орфей как-то всю жизнь летал без них, так чего бы вдруг ему они понадобились сейчас?

- Спасибо, очень мило с твоей стороны, хотя в моем случае вовсе не необходимо. - благодарит супруга Буревестная. Их отношения словно чаши весов, странно колеблются от случая к случаю - иной раз они как старые любовники, за плечами которых вся жизнь, а в другой - словно парочка голубков. С одной стороны, ситуация не располагала к излишнему проявлению привязанности, а с другой - вопреки видимому, Керастес все еще чувствовала преимущественно растерянность в связи с внезапным "воскрешением" мужа.
Она принимает очки и накидывает капюшон на голову, подвязывая на шее теплый меховой воротник.
- Не беспокойся, братец, я закупила ремней впрок чтобы привязать тебя и Аунара покрепче к нашему пернатому другу. - это что, усмешка мелькнула на ее лице? Прозвучало, по крайней мере, как приговор! - Если привяжу себя, то не смогу управлять этим очаровательным созданием, так что будем надеяться, что моего опыта пятидесятилетней давности достаточно.
Не слишком воодушевляюще прозвучали эти слова, хотя проблем с небольшим полетом возникнуть не должно - погода стояла относительно ясная, а видимость на холме, куда им пришлось подниматься по крутому скользкому подъему, была замечательная. Впереди, покуда хватало глаз - сплошные белоснежные поля. Безопаснее площадки для тренировки не сыскать.
А вот Орфей вовсе так не думает, потому что брыкается все время, пока Керастес закрепляет ремни на спутниках.
- А ну встань спокойно говорю тебе, Орфей! - орет в итоге на грифона она... и это работает. Он застывает, как громом пораженный. А Буревестная спокойно выдыхает и продолжает свое дело. Зверю остается только посочувствовать - отсутствия дисциплины его хозяйка не терпела и игривое настроение не поддерживала.
Когда двое оказываются на спине Орфея, тот удостаивается добротного почесывания и довольно урчит, взмахивая крыльями в предвкушении. Керастес не заставляет ждать, без труда взбираясь на спину питомца. Благо, с ее ростом это было куда проще, чем в облике Огнегривы.
- Рекомендую держаться покрепче и не выдирать ему перья, потому что ни одной команды наш дружок не знает. Я буду учить его на своем языке, если вы не против - не хотелось бы, чтобы его кто-то украл. - весело оповещает она Аунара и Карбьера о таком, казалось бы, очевидном и в то же время доселе забытом ими факте. Но возразить никто не успевает - Буревестная хватается за перья на шее грифона и свистит ему, называя странную команду, звучащую как «илэйт» или что-то вроде того, за хлопаньем крыльев не разобрать.
Естественно, их не в меру смышленый друг не сразу понимает, чего от него хотят. Повторить приходится трижды, а после Керастес просит Карбьера "пнуть птицу покрепче"... и с четвертого раза это срабатывает. Пинок действует благотворно и расправив крылья Орфей бежит вперед, прыгает... и свободно парит вперед. Практически над самой землей он взмахивает крыльями и постепенно набирает высоту. Но его почти сразу уносит куда-то влево и они практически пролетают над Палантиром, когда Буревестной командами и выдиранием перьев удается дать ему понять, куда лететь. Они делают немалый крюк. Кажется, с этой поры Орфею понятно, что когда его трогают за один бок - нужно поворачивать туда, за другой - обратно.
Они летят довольно низко, не поднимаясь на высоту, где бушует ледяной ветер. Но даже так холод пробирает до костей - не позаботься они об одежде потеплее, можно было запросто околеть. Однако, с лошадьми скорость нынешнего передвижения не сравнить: судя по тому, как быстро проносились внизу поля и деревни, путь до Фамориса, занимающий четыре дня, они преодолеют меньше, чем за один!
Обнаружить место, о котором говорил капитан, оказывается не слишком сложно - они достигают небольшого леса спустя чуть больше, чем полчаса, сэкономив практически три, которые пришлось бы проделать верхом.
- Боюсь, посадка не будет мягкой! - спустя несколько команд на эстэйском кричит им Керастес, когда они несколько раз кружат над холмом, у которого предполагалось снизиться. Орфею охота полетать еще немного и никто не мог ему запретить... потому что в его жизни не было команд!
Не удивительно, что когда Буревестная с силой хватает его за загривок, зверь пронзительно кричит и идет на снижением слишком резко... буквально булыжником плюхаясь на все четыре лапы в снег. Снег этот оказывается везде: во рту и в носу, за воротником и за поясом. Не особо опытного наездника укачало бы от таких полетов запросто, но Керастес чувствует только головокружение и ужасную усталость. Но кое каких результатов добиться удалось и, как минимум, они убедились в пользе владения столь дорогостоящим транспортом, который тут же утыкается клювом меж крыльев, как смущенная девка.
- Да не так чтобы я тебя ранила, перестань, здоровяк! - увещевает его Керастес, складывая ремни в специальную сумку.

Перспектива быть привязанным к не слишком смышленому зверю Карбьера не радовала, но ничего, кроме тяжелого вздоха и мученического выражения на бледном как тот снег лице, мертвец выдать не мог. Да и надо ли? Один только взгляд говорил, что называется, больше тысячи слов.

- Поверь, мы, как пассажиры этого чудовища, только на твой опыт положиться и можем – Иронизирует лич, понимая, что никуда ему от сей неприятной процедуры не деться. К тому же, как покажет впоследствии практика, это было лишь меньшее из всех зол – Лишь бы никого не снесло порывом ветра. Тебя в том числе, дорогая сестрица, потому предлагаю соорудить хотя бы стремена. Для подстраховки.

Закрепиться на грифоне удается далеко не с первой попытки: неугомонная туша брыкается до тех пор, пока хозяйка не начинает орать на него так, что даже Карбьер неожиданно для себя присмирел, замерев на месте на несколько мгновений. После с его стороны доносится тихий смех – Буревестная снова оправдывала своё прозвище.

Так или иначе, с ремнями ему разобраться, пускай и не сразу, но удается, и парочка наиболее крепких надежно перехватывает запястья и лодыжки готовых к умопомрачительной поездочке спутников. Почти готовых… нет. К такому определенно подготовиться было нельзя. Даже, лучше сказать, невозможно.

- Очень рад это слышать прямо за секунды до того, как мы поднимемся в воздух, милая – Ирония в словах лича приобретает истеричные нотки, пускай тот всё ещё держит себя в руках. Понятие юмора у Керастес было странным даже для привыкшего к подобного рода шуткам Карбьера. Или это беспокойство заворочалось в нем с большим опозданием? – Надеюсь, позже ты поведаешь нам о смысле этих ком- А-а!

Договорить он не успевает – Орфей взмывает вверх и последние слова лича превращаются в сдавленный крик, ведь весь воздух из легких резко вышибает. Ума хватает только на то, чтобы крепче вцепиться в ремни, ставшие ныне сомнительным гарантом того, что при очередном резком повороте никто из них не будет учиться полету уже без компании грифона, да слушать сестру, исполняя нехитрые поручения.

Где-то рядом выворачивало наизнанку некроманта. Карбьер мог только посочувствовать, судорожно сжимая пальцы на ремнях, и помолиться всем известным богам, чтобы содержимое чужого желудка не оказалось у него на одежде. Бедный, бедный Аунар – полчаса полета наверняка обратились для него настоящим кошмаром, чуть более страшным, чем для его мертвого товарища.

На предупреждение о не мягкой посадке лич только и может, что, сорвавшись, процедить сквозь зубы самые грязные ругательства из тех, что были ему известны, так, чтобы не пришлось выплевывать снег, в который они упали. Руки отпускают импровизированную упряжь далеко не сразу – Карбьер висит так с минуту, то ли шокированный, то ли просто замерзший до такой степени, что конечности уже не двигались.

Раздается гулкое «бух!» - это мертвец рухнул наконец таки в снег.

- Твою мать… - Самое безобидное, что вырывается сквозь плотно сжатые челюсти лежащего на спине Карбьера. Огненные кристаллы категорически не желали работать, как требуется, и от того двигается лич подобно марионетке с поломанными шарнирами: движения его выходят неестественными и немного пугающими, а прямостоящее положение он принимает с оглушительным хрустом.

– Надеюсь, они нас не заметили, – ворчливо отозвался некромант, – хотя такое приземление и последняя кривая курица бы заметила. Кстати о курицах, полет выдался что надо. Надеюсь, наш пернатый друг быстро учится, иначе мне придется забыть о трапезах перед путешествиями.

С этими словами мужчина проворно достал сумку с инструментами и загодя купленные ингредиенты, начиная тщательно собирать одну за другой три бомбы, стараясь максимально сосредоточиться, что было весьма нелегким делом, учитывая недавний безумный полет, от которого будто бы все внутренности вывернуло наизнанку и перемешало. Мужчина старался ничего не забыть, прекрасно зная, что успех их миссии во многом зависел от надежности его бомб. Воодушевляло уже хотя бы то, что ему в ближайшее время не придется снова летать на этом пернатом чудовище, которое было на удивление смущенным, словно бы ему было стыдно за свое поведение в воздухе. Ну это еще ничего, на самом-то деле, а ведь Орфей вполне мог бы попытаться их скинуть. Однако же нет, у него все же были какие-то мозги на месте. В целом, при должной тренировке и основательно к ним привыкнув из этого грифона мог бы выйти толк, хотя пока что Аунар старался попросту об этом не думать.

Первая бомба получилась на славу, именно так, как он планировал. Некромант тщательно проверил ее, вполне удовлетворенный результатом и воодушевленный на сборку следующей, которая получилась из рук вон плохо и совершенно не годилась для применения. Так, увы, тоже бывает, и поэтому он отложил негодный экземпляр в сторону, принимаясь за сборку третьей, которая вдруг взорвалась прямо у него в руках и на время ослепила цедящего проклятия темного эльфа. Да, хорошо еще, что на нем были специальные очки, защищающие от ослепительных лучей солнца и полезных в вот таких ситуациях, но градом катившиеся слезы и мелькающие перед глазами многочисленные зайчики все равно доставляли изрядное неудобство, пусть даже временное и не имеющее последствий.

– Итак, у нас есть одна бомба и, соответственно, одна попытка, – в тоне Аунара отражается вся та смесь чувств после пережитого полета и неудачи с бомбами, – жаль, на самом деле, что получилась лишь одна, но зато за нее я ручаюсь головой. Время срабатывания можно выставить на нужное вам.

Керастес целиком отвлекается на Карбьера, и ее забота приносит плоды: уж как разогнать кровь в условиях зимней стужи она научилась довольно неплохо, благо что самой эти знания требовались с завидной регулярностью.
- Пожалуй, план придется немного изменить. Признаю, появляться эффектно нам пока рано! - смеется Буревестная, а происходящее далее только подтверждает сказанные ею в шутку слова.
К моменту, когда звучит взрыв за спиной, лич уже практически в силах двигаться самостоятельно. Вести бой в этих широтах было практически пыткой, а значит покончить с делами на Фирсе стоило как можно быстрее. Но жизнь всегда играет именно против них. Ужас на лице Керастес - совсем несвойственная ему эмоция, которая превращается в крайнее беспокойство, когда женщина оборачивается, видя, что с ее супругом все в порядке и руки-ноги у него на месте.
Она оказывается рядом в мгновение ока и вдруг все вокруг Аунара наполняется суетой и белизной снега. Очки сняты, а на глаза ему Буревестная кладет смоченный чистой водой платок.
- Прости... Мне не нужно было торопить тебя! - с совсем не свойственной ей нервозностью говорит архаас. Можно сказать, что они на практике доказали: в отдельных случаях спокойствие Керастес начинало трещать по швам. Видели ли они в этой обеспокоенной женщине ту, кем она была, или ту, кем стала спустя столько лет приключения и потерь - тот еще вопрос.
Если бы сама она хотела в эти секунду описать свое поведение, то назвала бы его истеричным и недостойным. Но Аунар мог запросто умереть!
Конечно же, их приземление и суета привлекают внимание всей округи, а вот присутствие разбойников ввиду случившегося остается как раз-таки тайной до тех пор, пока Керастес не понимает: они здесь. Снег предательски скрипит под ногами одного из нескольких разбойников, которые не скрываясь подошли к ним, держа всю троицу под прицелом двух луков.
- Ну-ну, барышня, вы не дергайтесь тут. Мы заберем ваше золотко и больше не потревожим хороших путников. - говорит тот, что наиболее похож на местного главаря. Именно в его руках оказывается злосчастный посох с фонареподобным наконечником, теперь направленным в их сторону после того, как Керастес достает арбалет... или делает вид, потому что вторая рука уже держит бомбу.
Она узнает этого индивида по хромоте. И как ему только удалось уцелеть после встречи с королевской стражей?
- Опыт ничему не учит таких помойных крыс, как вы. - дерзко усмехается Керастес, зная, что есть только один шанс - атаковать прежде, чем атакуют их. Провокация срабатывает: лицо одного из разбойников наливается красным.
В этот момент главарь кивает двум другим прибить их, а Буревестная бросает арбалет... и тут же бросает бомбу вперед, закрывая глаза.

Появление разбойников приводит Карбьера в себя гораздо быстрее и эффективней, чем минута-другая спокойствия. Их появление не выходит заметить сразу, даже не смотря на то, что наглецы явно не прятались от взглядов своих потенциальных жертв, но уж когда то случается, то следом приходит и понимание: во-первых, они в до обидного уязвимом положении перед кучкой отморозков. Во-вторых, драки с ними не миновать, чего обозленный лич и так делать не собирался. Вымещать гнев на ни в чем неповинных людях есть поступок недостойный, и Карбьер в мыслях уже клятвенно пообещал себя за то осудить. Сразу после того, как разделается с бандитами. И если не забудет, найдя дела поважнее.

Он слегка приподнимает брови, переводя взгляд с главаря разбойничьей шайки на Керастес, которые, судя по всему, были знакомы ранее. Забавно, а ему-то казалось, что эта женщина не оставляет своих противников в живых. Хотя, кто знает, может, хромата этого ублюдка – её рук дело? Не так важно, учитывая то, что умение ходить вскоре ему и вовсе не пригодится.

Маневр сестры неожиданный для бандитов, но предсказуемый для лича, а потому он успевает отвернуться прежде, чем ослепительная вспышка сможет лишить его зрения. Теперь действовать нужно быстро: первое заклинание, созданное Карбьером, становится щитом для уязвимых союзников, а вот следующее летит прямо в главаря, с намерением припечатать владельца драгоценного помоха к земле, да так, чтобы и рыпнуться не смел. Намерение устроить тому допрос с пристрастием у лича никуда не пропало, да и что-то подсказывало ему, что Керастес захочет лично поквитаться со старым неприятелем. И она может это сделать прямо в бою, всего одним арбалетным болтом пробив обездвиженному бандиту голову. Допрос можно устроить и мертвецу, а у них в компании имелось целых два мастера на это неблагодарное дело. Обиженным точно никто не уйдет.

Пока есть время, Карбьер отступает за созданный ранее щит, наращивая дистанцию меж собой и противником и вместе с тем начиная новое плетение, уже атакующего заклинания.

Опрометчиво, чертовски опрометчиво было так себя вести, но у жены с этим подонком явно были счеты, о которых она то ли забыла, то ли не посчитала нужным поведать Аунару, вновь решив полагаться на себя, и совершенно напрасно. События развивались быстро, слишком быстро для все еще приходящего в себя после безумного полета и взрыва бомбы темного эльфа, который отчаянно силился успеть за происходящим, не пропустить ни единой детали, даром что взор уже начал проясняться и унялся гул в ушах – боба-то была со световым эффектом, практически бесшумная и потому не нанесла ему никакого урона. Однако же дал он маху, ведь бомбы лучше было собирать в спокойной обстановке, еще в городе. И с чего бы он, всегда такой осторожный и аккуратный вдруг совершил подряд две ошибки, одна другой хуже?

Керастес практически играючи справилась с двумя негодяями и уже собиралась было завершить начатое с третьим, как проклятый негодяй кинул в нее посохом, после вспышки которого исчезла и жена, и раненый лучник. На сей раз вспышка не ослепила ни Аунара, ни напирающего Карбьера, который первым ударил Культом смерти, резко обрывая злорадный хохот бандита и колдуя нечто настолько жуткое, что стало не по себе даже некроманту, а из неизвестного сквернослова эта магия должна была вытащить решительно все, что помогло бы вернуть Керастес.

– Было бы проще убить его, а потом воскресить и выпытать у трупа все, что нам нужно. Но я разделяю твой гнев, дружище. – Подскочивший некромант говорил так, будто бандита уже не было в живых, и лишь кое-какая информация о самом посохе и причине внезапного исчезновения жены удерживала его от немедленной кровавой расправы. – А тебе, мразь, дерьмо, сдохнуть все же придется, веришь ты в это, или нет.

Прошипев эти слова, темный эльф откинул капюшон и вонзил острие сабли в колено негодяю. Темный клинок рассек надколенную чашечку и застрял между хрящей, вызывая просто чудовищную боль, которую некромант лишь подхлестнул, слегка поворачивая саблю и раздвигая хрящи. От этого можно было запросто потерять сознание, но стараниями Карбьера этому не бывать. Строго говоря, ему вообще не надо было вмешиваться после такого жуткого заклинания, незадачливый главарь уже сам бы все рассказал, но Аунар просто не мог стоять и смотреть, ведь неизвестно было, что тот сделал и где она могла быть, внутри ли самого посоха, или же где-то у черта на рогах, да еще и помня о том, что Керастес совсем недавно только выздоровела. Маловероятно, что ей такое пойдет на пользу.

"Богатый" лексикон бандита не открывает им новых слов даже после испытанной им боли... Похоже, этот малый был из тех, у кого для описания женщин было лишь два слова - "тварь" и "сука", а в отношении женщин-врагов эти два оскорбления удивительным образом соединялись во что-то чрезмерно обидное для слуха прекрасной леди.
Но теперь он орет от боли на всю округу так, что услышали в самом Палантире. Жгущие все тело оковы будто проникают под кожу, они сжимают в тисках, а потом ослабевают... ровно так, чтобы не получилось забыться. Так, чтобы слова человека, наложившего заклинание, стали целым миром для того, что боится боли.
Любой человек боялся. Но этот - уже почти безумец.
Он смеется смерти в лицо, хохот хрипом выкатывается из глотки.
Он орет, практически визжит, когда меч впивается в хромую ногу и уничтожает тот хрупкий баланс хрящей, который удалось восстановить целителю после болта той твари. Из глаз текут слезы, обжигая все лицо морозным холодом, тело инстинктивно сжимается, желая прикрыть колено. Но это - путь к еще большей боли от оков, в которых разбойник буквально задыхается от боли.
Он смеется. Смеется, потому что теперь будет делать это последним.
Но во взгляде, направленном на лича, больше страха, чем веселого злорадства. Он близок к тому, чтобы убедиться в правдивости его слов. Он, прошедший темницы Фиеримора, обмочил штаны от боли, как мальчишка. Он сжимает зубы, когда маг приседает рядом и рывком поднимает голову: иначе они будут стучать друг о друга от боли и холода.
Но он все еще не ощутил настоящего мучения.
- Ха... - выдыхает рвано он. - Будете со мной веселиться тут, мрази? - злая ухмылка появляется на лице бандита. Он не был столь молод, чтобы быть таким самонадеянным. - Ну тогда к закату точно не справитесь с поисками своей суки.
Он плюет в лицо своему мучителю и бросает полный ярости взгляд на темного эльфа. Боль разливается по телу сначала острыми уколами, а теперь - жаром от соприкосновения мяса с окровавленным снегом.
- Не в курсе, куда... в ебаном лесу... наш колдырь заколдырил эту штуку... - ему явно невтерпеж похвастаться этим триумфом, этой победой, пусть даже на пороге смерти. От боли, правда, речь путается сильнее прежнего. - ...но глубина там такая, что солнца вашей сучке не видать. Да и пошла... она... к Асмодею сраному. За моих ребят.
Ему кажется, что в глазах наконец-то темнеет, но оковы слегка ослабевают и забытие опять оказывается далеко.
Похоже, искать следует не столько над землей, сколько под. И место, которое должно быть достаточно опасным, чтобы никто из прошлых жертв оттуда не выбирался.
Худший вариант - если этот калека говорит вовсе не о пещере... а о воде.

После яркой вспышки света Керастес кажется, что темнота - побочный эффект... но звук капель, падающих сверху на камень, говорил об обратном. Она старается не шуметь в попытке понять, что произошло, но болезненный стон кого-то рядом выдает с головой. Приходится незаметно достать огниво и высечь искру.
Со зрением все в порядке.
А вот с местоположением - нет.
Рядом оказывается раненный лучник. И что-то еще. Что-то, от чего у нее мурашки пробежались по спине.
Буревестная высекает новую искру... и видит, как она отражается в кучке черных глаз, устроившейся на стене этой пещеры (?). Керастес не успевает даже понять, в чем дело, но как только искра угасает, все вокруг приходит в движение. И она вместе с этим "всем". Запах крови привлекает их, и потому она отступает подальше в надежде, что все пространство этого места лишено дыр.
Пауки копошатся впереди, а потом набрасываются на лучника. Он вопит, но недолго - яд быстро действует, лишая его воли и шансов к сопротивлению. А Керастес надеется спрятаться раньше, чем они закончат трапезу. Рука нащупывает одну из стен, а подле нее - камень, за которым она высекает новую искру.
И смотрит прямо в множество бездонных черных глаз.
Шанс только один. Взяв в руки хлыст, она бросается на чудовище первой, по памяти, вслепую. Получается схватить его за голову, хелицеры клацают рядом с лицом, но захват получается неплохим. Она тут же с силой вырывает хлыст вперед, чувствуя жар вонючей крови на руках. Паук все еще жив, его лапы (в темноте кажется, что их тысячи), пытаются задеть ее. У одной это получается - она рассекает кожу на рукаве. Не слишком глубоко, но оставалось лишь догадываться, был там яд или нет. Но вторая проскальзывает мимо, давая возможность добить паука.
Благо, позвать остальных он уже не сможет.

Кажется, лич готов сорваться – злость вспыхивает в его взгляде с новой силой, а цепи накаляются сильнее, заставляя распространяться в воздухе омерзительный запах жженой плоти. Но нет, он спокойно принимает дерзость бандита, ведь все здесь присутствующие знают, что тот был обречен. Вопрос лишь в том, как долго он захочет сопротивляться, растягивая собственную агонию. У них совершенно не было времени с ним сюсюкаться, но не собиравшийся сдаваться Карбьер, кажется, готов был упиваться этой пыткой, напрочь позабыв о сестре. Им овладело что-то темное, неприятное, давно, как думалось ему самому, забытое. То, от чего хотелось откреститься, но что возвращалось снова и снова, едва получив такую возможность.

Он тряхнул головой, стараясь привести себя в чувства. Нет, нужно думать о Керастес, а не об этом ублюдке.

- Твоя самоуверенность просто умилительна – Лич стирает плевок, едва сдержав брезгливость, норовившую проскользнуть на его лице. Беспристрастность пугает гораздо сильнее эмоций, которые можно было бы получить в ответ на такую дерзость. Вспышка, и ничто больше не удержит гнилую душонку бандита в бренном теле, разве не этого он добивался? – А силенок-то хватит, чтобы не расколоться до самого заката, а?

Тонкие губы кривятся в безжизненной усмешке, отвратительной и пугающей. Люди так не улыбаются.

Стоит нужным словам прозвучать вслух, и Карбьер рывком поднимается на ноги, потеряв всякий интерес к будущему мертвецу. До тех пор, цепи, сковывающие его тело, не дадут жизни в нем угаснуть – главарь дождется их возвращения и хорошенько обдумает перед этим свое поведение, уж о том лич позаботился. Руки вырисовывают в воздухе причудливый магический узор поискового заклинания, которое, срываясь с пальцев мага зеленым пламенем, обретает очертания дикой гончей, взявшей нужный след. Иллюзорный зверь стремительно летит вперед, оставляя за собой четкий магический шлейф – они не потеряют его, если захотят немного задержаться. А это происходит.

- Вместо посоха – Тихо соглашается с решением друга Карбьер.

Звук сломанных костей подобен симфонии. В отличие от Аунара, лич был садистом по своей мертвой, ужасающей природе, и как бы не старался он доказать обратного, она была неотъемлемой его частью, как яд в прекрасных цветках аконита. Карбьер смог свыкнуться с ней, взять под свой контроль, приручить, но сейчас… сейчас он не хотел утруждать себя этим, даже если потом будет жалеть о своей глупой вольности.

Полотно снега прячет от страждущих глаз всякую лазейку в здешние пещеры, но не способно укрыть её от чуткого нюха призрачной гончей. Магия смерти оставляет черные следы на снегу, и даже если бы не было в округе четкого её присутствия, Аунар с Карбьером вряд ли бы потерялись в этих местах. В какой-то момент они настигают её: дух скулит, роет лапами землю и, обернувшись, чтобы в последний раз взглянуть в глаза своему хозяину, пробивает снежны покров, чтобы провалиться в глубокую яму и исчезнуть.

- Кажется, вот и итог наших поисков – Констатирует лич, заглядывая в дыру. Дна не увидать, но он готов поклясться, там, под землей, он слышит звуки борьбы – Бездна, так просто туда не спустишься. У нас ведь нет ничего вроде веревки, да?

- Сейчас, дай мне минутку – Лич крепко зажмуривает глаза и растирает виски, пытаясь привести мысли в порядок. Сейчас, когда связанный бандит оказался далеко позади, всё более и более произошедшее выбивало его из колеи. Дрожащая рука вновь поднимается в воздух, но символы, начертанные в нём тёмной магией, немного отличаются. Теперь это не огонь, а легкий, едва уловимый взглядом вихрь, который лихо пролетает под заснеженными кустами – шапки снега тут же падают с них, оголяя тонкие, ломкие веточки, ожидающие прихода весны, чтобы налиться прежней зеленью.

Под одним из таких кустов находится кое-что интересное. Зеленоватое свечение охватывает кучу жухлой травы, и из нее, подобно змее, показывается кончик веревки. Другой её конец крепко обхватывает ствол кустарника.

Карбьер усмехается: подонки позаботились о том, чтобы вход в эту лачугу было найти непросто, но ещё сложнее – найти способ спуститься в яму трех метров глубиной так, чтобы не переломать себе кости.

- Выглядит не сгнившей. Даже крепкой – Он несколько раз с силой дергает веревку на себя, чтобы удостовериться в том, что ее можно использовать. Влага запросто могла обратить её в бесполезный мусор, однако, волею богов, она была цела – Вот, возьми.

Протягивая веревку Аунару, лич тупит взгляд, полный чувства вины.

- Кажется, далее тебе придется идти одному – Несмело говорит он, подступая к самому краю ямы – Моих сил не хватит, чтобы спуститься и ничего себе не переломать, а времени на то, чтобы восстановиться у меня не будет. К тому же, там темно. Я попросту ничего не увижу, а идти, держась за тебя… не самая эффективная стратегия, если в этой пещере предстоит случиться бою. Я попробую найти путь в обход, наверняка в таком подземелье он имеется не один.

Она уклоняется от цепких лап, ориентируясь только на звук и скрежет лап о камень. Один из пауков, тот, что был поменьше, удачно запутался в меховой накидке. Пока что ей удавалось избегать их яда, но это - временно, защищаться во мраке постоянно не получится и потому Керастес бросается на крупного, но, судя по звуку, едва задевает его. Паук готов напасть снова.
Оставалось уповать на то, что зелье Карбьера позволит ей выдержать это. Ибо, видят Боги, быть глубоко под землей было невыносимо... все тело как будто наливалось свинцовой тяжестью. Если это место не далеко от того, где ее телепортировало, а скорее всего это было так, спутникам не составит труда отыскать ее - не зря они опытные маги.
Время шло мучительно медленно, а пауков становилось только больше - следовало быстрее продвигаться вперед. Последняя атака дала ей небольшое пространство, и Керастес ринулась в проход, из которого пришла в тупик. А пауки решили сыграть в догонялки со своей добычей. Она постоянно натыкалась на острые углы и стены, в то время как поисковое заклинание Аунара в скором времени начало уводить его в другую сторону пещерных лабиринтов.
Не владея магией или не имея ориентира на кого-то снаружи, можно было не надеяться выбраться отсюда. Только не вслепую.
Заклинание приводит некроманта в стену. И за спиной он слышит уже знакомый из фиериморских лесов паучий клекот.
Пауки приводят Керастес в новый тупик, а злосчастная старая рана едва не уводит ногу под камень, когда она поскальзывается. Здесь - только стена, ощупав которую Буревестная чертыхается, оборачиваясь к своим противникам. Паника была сродни самоубийству, а ее отнюдь не этому учили.
Но здесь появился прохладный сквозняк, что свидетельствовало о наличии щели, ведущей в тоннель, близкий к выходу.

Хорошей новостью было то, что Керастес явно была жива и притом довольно шустро двигалась, раз заклинание привело его к стене, но смотреть, куда именно оно вело дальше уже было недосуг, потому что за его спиной возник гигантский паук, немедленно напавший на легкую, казалось бы, добычу. Первая атака паука наткнулась на мощный магический барьер, который некромант решил не испытывать, ловко парируя вторую атаку клинком и атакуя уже в ответ двумя резкими, мощными ударами, крайне тяжело раня пронзительно запищавшего паука. Можно было бы его оставить тут умирать и ринуться дальше, но темный эльф слишком хорошо знал, насколько эти твари живучи и ему вовсе не хотелось иметь столь опасного, да еще и к тому же разъяренного противника у себя за спиной. Следовало закончить начатое, благо здесь он не потеряет много времени.

А вот плохая новость заключалась в том, что подземелья эти не просто обитаемы, тут водятся чудовищные пауки, которые могут доставить изрядно неудобств как ему, так и его жене, и именно поэтому она улепетывала со всех ног, раз поисковое заклинание не привело его к ней сразу. Но ничего, он разделяется с этой досадной помехой и тут же двинется дальше, заодно во время короткого боя продумает, как именно. Возможно, тут можно было сократить путь, срезать изрядную часть, но как именно? Аунар предположил, что некоторые перегородки природного происхождения можно было уничтожить магией, вот только не вызовет ли это опасный обвал, который может перегородить путь к спасению, а то и вовсе похоронить их заживо. Оба варианта были, прямо так скажем, скверными, и ему вовсе не хотелось в лихорадочной попытке спасти незадачливую темнокожую красавицу погубить и ее, и себя.