<div>
<h1>Огненная узница Священного Источника</h1>

</div>
<div>
<p>Иная история подарит человеку утешение в беспомощности, примером героев подбодрив погруженного в печальные думы. А эта проста в своем начале: жила-была девица из купеческой семьи, что проживала в поселении огненных джиннов на пылающей зимой да летом Фуге. Сердце и душа ее были преисполнены Первородного Пламени, как было с ее предками, предками предков, и так до начала времен. Купец, отец девицы, занимался нелегким делом - работорговлей в самом неприкрытом, самом вопиющем ее проявлении. </p>
<p>И сколь бы огненное сердце подростка не противилось аморальности принимаемых предком решений, звон монет обеспечил ей приличное образование, дорогие одежды и ломящийся от яств стол там, где иному джинну не доставалось и крохи без ежедневного тяжелого труда. </p></div>
<div>
<p>Времена стали такие, что распри между стихиями становились того сильнее от засухи на Огненной земле. Пламя согревало их очаги, однако иссушало последние источники. Но девице-то все было нипочем: ей от сытой жизни сделалось скучно, она зажаждала приключений заместо чопорности приемов и новых танцевальных туфель. Сердце юной джиннши наполнилось предвкушением любви - кто из нас не знает, что это такое? </p>
<p>Лишенная твердой руки отца, извечно пропадавшего в морях по делам торговым, она была не чета покладистой матери. Вздорная папинькина дочка, все было ей позволено. В том числе некоторое преступление границ приличного... которое не могло бы ускользнуть от соплеменников. Они скажут просто: «Души огонь сильнее слова и дела, чего таить его порывы?». </p></div>
<div>
<p>И она не утаила. </p>
<p>Моряк с другого торгового судна принес в их дом дурные вести: судно ее отца захватили пираты, а теперь требуют выкуп. Да немалый, чтобы дочь его любимая лично принесла скарб к пристани в такой-то ранний час. На их земле это дело было обычное, куда тут деваться? Покуда корабль не причалил в порту, она еще не один раз побеседует с моряком. Все, чего ей так не хватало в глазах и действиях соплеменников, имелось в его распоряжении. Стоило ему посмотреть - как огонь внутри начинал плясать. Стоило заговорить - и это всегда было что-то приятное ее ушам. </p></div>
<div>
<p>Встречаясь далеко от бдительной матери, она и подумать не могла о том, какую беду навлекала на себя. И беда эта не заставила себя ждать: она пришла одним ранним утром с кораблем отца, высыпала в гавани беспорядком и лезвиями, огнем, но не приветственным, а враждебным. </p>
<p>Когда Огнегрива поняла, что батюшка ее убит, пираты вовсю громили их дом, убивали слуг, а сама она оказалась надежно заперта за решеткой работоргового судна. Шли дни и ночи, которые она от волнения и бессонницы путала между собой. Трюм был невыносимым: рабы, совершившие слишком долгое плаванье, сходили с ума в своем заточении. Некоторые убивали себя, другие - бесконечно рыдали и причитали. </p></div>
<div>
<p>Это узилище было ее кошмаром, а возлюбленный моряк - ее надсмотрщиком, довольным пойманной в силки добычей. «Ты джинн, сколько денег мы с тебя получим!» - воскликнул как-то он. </p>
<p>Трюм был наполнен отвратительным запахом немытых тел и страха: этот запах преследовал ее годами после. Все гадкое, все отвратительное, что было в людях, предстало ее взору. На берегу не стало легче, ведь теперь она, благовоспитанная папенькина дочь, была такой же рабыней, как все несчастные. </p></div>
<div>
<p>Купили ее и вправду быстро, даже несмотря на буйный нрав и бесконечные угрозы, коими она сыпала в попытке отделаться от желающих приобрести занятную игрушку. Люди эти, странные ее «хозяева» не торопились использовать рабский труд или магию. Напротив, они вдруг начали обращаться с ней... как с обычным человеком. У них она впервые за длительное время досыта наелась, они ухаживали за ней, словно чья-то рука свыше благословила джинна великой удачей! </p>
<p>И стоило ослабить бдительность, довериться их сладким речам об отдохновении, жизни в уединении... как она потеряла себя. С той поры Огнегрива мало что запомнила, но то, что отпечаталось в ее памяти, останется в ней уже до конца отведенного девице века. Изувеченные, покореженные, обгоревшие тела их жертв, которых не успевали хоронить. </p></div>
<div>
<p>Иной раз она, пусть на секунду, но понимала: неизвестные «хозяева» вовсе не собирались делать ее свободной. Они сделали ее рабыней собственного тела, собственного огня. Они истязали ее дух и завладели разумом, а потом дали на растерзание дикой магии. Она рвала и метала, не в силах справиться со стихийной сутью. </p>
<p>Тогда они наполнили ею человеческое тело. Пустили ей кровь, а затем долго-долго поили ее кровью этого человека... которого и человеком было назвать теперь сложно. Так, изувеченный пустой сосуд, несколько лишних конечностей да белесые глаза, навсегда утратившие взор. И она пила, пила кровь, будто это было вино - потому что они сказали, что так и есть. </p></div>
<div>
<p>А потом привели ее за горы и внушили, будто сама она никогда не смогла бы стать свободной, но они, ее благодеятели, помогали ей денно и нощно в минуты помутнения. Трюками и магией заставили Огнегриву и саму поверить, что она сошла с ума от горя и ужаса. И, несчастную, оставили на попечение деревенского старосты. Уж кто в ее способностях души не чаял! </p>
<p>Говорил, мол: «Сходи набери водицы, внученька, да не потеряйся.», увещевал, что она - любимое дитя, коих у него самого не было. И когда спросил он на смертном одре, может ли она продолжить его честное дело, приглядеть за источником в лесу подле села - джинн опрометчиво согласилась. И с его последним вздохом поняла, что данное слово не воротишь назад, ибо с обязательством пред его родом ее связала магия! </p></div>
<div> </div>
<div>
<p>Как она разъярилась, кто бы знал! Но сколько бы Огнегрива не шаталась подле деревни, а переступить возведенной стариком границы не могла. Сжигала она урожаи, а потом мучилась невероятной жаждой, падала без сил, пустая и лишенная пламени. А сыновья старика и дочери жили, припеваючи, будто и не говорил он никогда, что она - единственное дитя, даренное ему Луной! Хозяйство их ширилось и разрасталось, только внучка старика все никак не могла смириться со скорым замужеством и... отказаться от пагубной тяги, что вела ее на кладбище раз за разом. </p></div>
<div>
<p>Огнегрива тогда сделалась мудрее. «Хозяева» оставили ее в покое, разум со временем пробуждал подробности жуткой сделки и ее собственной судьбы. И сколько бы поначалу она не страдала, время не шло от этого быстрее. Такая жизнь была всяко лучше рабства или перерождения в жуткое порождение дикой магии! </p>
<p>Джинн наблюдала за дочерью старика издалека, а потому довольно скоро узнала о том, кто призывал ее оставить все дела и приходить к склепу. Как-никак, слышала она зов мертвых, как бывало с опытными мастерами Культа Смерти... но грехи старика, похоже, даровали его потомкам сей жуткий зов задаром. </p></div>
<div>
<p>А как девка заигрывала со смертью! Бросалась в их объятия, будто эти бестелесные сущности не были огрызками прежней жизни, позволяла им такое, чего иные женщины не дозволяют мужьям за стенами супружеской спальни... и они звали ее с удвоенной силой: «Зеленоглазая, приди! Утоли нашу тоску!». Сколько бы Огнегрива не кропила могилы священной водой, а девка приходит. И тогда джинн оставила любые затеи. </p>
<p>Внучку, конечно же, выдали замуж: венок свадебный прикопали в поле, чтобы урожай был такой же плодовитый, как новоявленная жена. Прикопали, да не знали, что дарят его не Богам и не Луне, а ей - единственной хранительнице их урожая, наряду со священным источником. </p></div>
<div></div>
<div>
<p>Ей, которую они за глаза кликали «ведьмой», а случись хоть что - оббивали пороги лесной обители да выпрашивали помощи вкусными кораваями и кровью скота, как велено было прежним старостой. </p>
<p>Венок Огнегрива выкопала, так ей претило их счастье при ее невольничьей службе - да так и забыла о нем до того самого дня, когда у скал подле источника появился незнакомец. Веяло от него кладбищем и смертью, джинн и подумала, что теперь мертвецы и к ней повадились! Испугалась, но вышла узнать, что ему надо. А он, одетый по-щегольски, и бровью не ведет, а только молвит: </p></div>
<div>
<p> «Знавал я, что здесь ведьма лесная живет, и только она может допустить мертвого до священного источника. Что же, моя госпожа, я покорно склоняюсь пред вами, да только платить мне нечем и нет у меня никакой причины, достойной стать платой за пользование самой драгоценной водой. Я всего лишь скромный исследователь, но если могу вам чем-нибудь помочь - только скажите!» </p>
<p> Речи его были сладки, а потому опасны. Огнегрива отказала. </p>
<p> И он пришел на следующий день за новым отказом. </p></div>
<div>
<p> Так продолжалось не менее месяца, прежде чем гнев и обида, клекотавшие в ее сердце, дали себе выход, как это бывает со всяким огненным созданием. «Пропади пропадом этот старик и семья его! Да и все чертово село, пропади!» - в сердцах воскликнула она, отказала ему снова и всю ночь плакала, сама не своя от страха перед незнакомцем и его потусторонней сутью. Неужто она разозлила его? </p>
<p> На следующий день он не пришел. Да и вообще не тревожил ее своим присутствием более... хотя Огнегриве и сделалось одиноко. </p>
<p> А спустя неделю возвестили, что внучка старосты почившего никак понесла. Да только на ее лице счастья не видать: все ходит да оглядывается, а на кладбище денно и нощно гул стоял. </p></div>
<div>
<p> Мертвецы больше не ждали, с тех пор как девка перестала приходить и удовлетворять их сердца - они сами начали приходить к ней, так что все восемь месяцев она провела на печи, несчастная и разбитая, влюбленная в своих мертвых ухажеров и уверенная в том, что они лишь одни понимают ее нежелание быть с нелюбимым. </p>
<p> В день родов небо, земля и даже источник заволновались - но не преддверии новой жизни, а скорее от ужаса, ибо все кладбище восстало, как по велению Луны. И тогда Огнегрива снова встретила его - странный путник пришел к ней лично, загадочный, но осторожный, по-прежнему одетый так, как не может быть одет человек без золота. </p></div>
<div></div>
<div>
<p> Довольный собой, он заявил: «Выполнил я твое желание, госпожа моя. И сегодня пропадет пропадом все то, что не дает вам спать ночами!». Пораженная этой встречей, его обходительным поведением и утешающими словами, джинн даже не заметила, как бывало все эти восемь месяцев, что венок, давно превратившийся в набор из сухих листьев и лепестков, исчез с укромного местечка. </p>
<p> Внучка вопила так, что слышало все село. И даже повитуха была слаба что-либо сделать: то, что мучило девку той ночью, ничем нормальным не объяснить. А затем родила страшного, мертвого младенца: весь покрытый жуткими шрамами, скореженный, как дед, он даже не закричал, даже не вдохнул воздуха, будто по праву рождения был сыном мертвых. </p></div>
<div>
<p> Увиденное в ту ночь, а вовсе не младенец, свело девку с ума: на ребенка ей было плевать, ведь она не раз приходила к Огнегриве за способом избавиться от плода. Там его, бедолагу, и закопали утром - под порогом, чтобы от нечести дом оберегал. </p>
<p> Да только младенец не обрел покоя. Днем и ночью джинн слышала его крик, беспомощный и замогильный, разносящийся по полю и наполняющий все вокруг нестерпимым смрадом. На третий день она как раз шла в лес, когда увидела, как тот самый незнакомый путник несет нечто завернутое в белую простыню в сторону кладбища. Ему, как мертвецу, лучше знать где мертвому хорошо - подумалось тогда ей. </p></div>
<div>
<p> И он не заставил себя ждать: пришел к ней с самого утра в новом костюме, принес цветы и сладости такие, которых ей не доводилось пробовать. А вот новости, что принес мертвец, никак не вязались со сладостью у нее во рту. Не далее, чем через три дня она получит исполнение своего желания. И если доселе Огнегриве казалось, будто все сказано им было не всьерьез - эти слова вынудили джинна насторожиться. А затем начать расспрашивать его о том, что же произошло.
И мертвец рассказал о том, что пусть она и бросила свое желание в сердцах, он давно видит, что она тут невольница и узы этой магии будут до смерти связывать ее. </p></div>
<div>
<p> Он, поначалу, просто жаждал попасть к источнику, но послушал, что говорят о ней сельские жители, узнал за столом юного старосты, сына старика, как ловко купили они хранителя для вечной службы дабы не отягощать свой род... и решил, что затея оправдает ожидание. Наведался к внучке старика, да позвал ее, как зовут другие мертвые: «Приди, зеленоглазая!». И она пришла, смущенная и влюбленная в саму сущность смерти, отдалась ему так легко, будто и не нужно было узнавать мертвое сердце ближе, чтобы породниться с ним в смертельных узах. Напоследок он подарил ей мешочек мяса, разорванного волками - на этого зайца он наткнулся случайно, а в деревнях ходили дурные поверья о чужой добыче... так отчего не провести эксперимент? </p></div>
<div>
<p> Всего одна встреча, и девка уже попалась в ловушку мертвецов, получила плод, что являл собой ничто иное, кроме как паразита, рожденного его темной магией. Мертвые чувствуют его, как своего собственного, а оттого не давали ей проходу. И в конце концов, пришли за ним лично - всю ночь родов они стояли над ней, приговаривая: «Он наш, зеленоглазая. Наш сын, зеленоглазая, он будет нашим королем, как ты хотела стать нашей царицей. Воля творя!». Мертвые давили на ее живот, рвали его ногтями… и младенец появился на свет, едва не ценой жизни матери, но уж точно ценой ее рассудка. </p>
<p> И теперь он, путник, вернул его мертвым, а они вот-вот сделают малыша своим королем. А Огнегрива так и застыла, пораженная чудовищностью своего собственного желания. </p></div>
<div>
<p> Неужели это было именно тем, чего она добивалась? Нет, ни в коем случае нет! Но путника это лишь повеселило, и он спросил ее – а какого освобождения она хотела после того, что сама пережила? </p>
<p> И Огнегрива задумалась о том, стоила ли на самом деле ее свобода, отнятая обманом множество раз, этой маленькой жизни? Да. Он убедил ее в том, что да! Но только не магией, не уловками, а простыми словами. Путник не приносил ей богатых подарков, не ухаживал, но давал понять, что если ей некуда идти – он все еще здесь и будет рад такой спутнице. Но как она сама? Она была никем, никем и останется, даже если все селяне помрут. </p>
<p> А время шло: супруг внучки пришел на кладбище в поисках тела младенца, с утра обнаружив разрытую могилу у дома. И стал первой жертвой нового короля. </p></div>
<div>
<p>  Сколько бы Огнегрива не думала об этом, а в голове ее так и не укладывалось, как же так случилось, что королем оказался наречен младенец? Лишенный жизни при рождении, к тому же. Но путник свое дело знал хорошо, раз за разом отводя ее глаза от ужасов кладбища и обращая их на будущее… до тех пор, пока она не стала свободна. </p>
<p>  Селяне испугались вопивших мертвецов и ринулись к ней, громить и уничтожать все, что было ей дорого. Если бы не предупреждение мертвеца – и ее саму уничтожили бы в порыве гнева. </p>
<p>  Это случилось на шестой день после рождения мертвого короля, и Огнегрива выскребла в своей душе его имя, которым нарекла его сама, ибо родная мать не захотела – Иркэ, как «Искра надежды». </p></div>
<div>
<p>  На шестой день души каждого из потомков старика, связавшего ее односторонним обязательством, оборвались в попытке успокоить злость и ненависть, обуявшую кладбище. </p>
<p>  С той поры она уже который день совершенно свободна. И, несмотря на горечь этой победы, испытывает невероятное облегчение. </p></div>