Уж как бы Гринтовер ни славился своими буйными пирами, а уж такого роскошного празднества его жители ещё не видывали! Фестиваль был настолько грандиозен и разнообразен на увеселения, что, казалось, весь мир принимает в нём участие. Ликующее веселье ударило в голову каждому, все хохотали, орали песни, упоённо танцевали, пировали, выделывали какие-то трюки и участвовали в конкурсах, одурманивались всем, что под руку попадётся. Даже торговцы, как ни суетились они, продавая свои финтифлюшки, успевали веселиться и быть вдребезг пьяными. Именно вдребезг — если кто из пьянствующих не удерживался на ногах и валился на землю, то раздавался оглушительный гром дребезжащих косточек.
Ну да и что, что они все были скелетами! Кому какое до этого дело! Вся выпивка и все яства тотчас шлёпались в песок, как только пирующие пытались их проглотить, и лишь жалкие остатки застревали в их рёбрах, но скелетам этого было достаточно — они напивались и наедались. Они пели, играли на музыкальных инструментах, расписывали свои косточки яркими красками — при этом хихикали, точно им было щекотно, — флиртовали и пытались целоваться, разделывали кита и чуть ли не купались в его внутренностях, торговцы зычно зазывали поглядеть на свой товар, и их полки тотчас сметали, оставляя на прилавках груды червонных; они томно раскуривали ароматные смеси или прям так закидывали неоново-яркие грибы в челюсти. Веселиться они были мастаки, это точно.
И среди них мелькала девушка из плоти и крови, но, кажется, ни одному костлявому не было дела до её телесности: она так же звонко смеялась, водила с ними хороводы и плясала, пела, обнимаясь с каждым и вместе со всеми радуясь непонятно чему. Она хлестала ром как воду, когда наваливалась жажда, и не пропустила мимо ни одного угощения. Но ей всё было мало, она всё никак не могла наесться и напиться, а дурман от жизнерадостных грибочков всё никак не мог достигнуть апогея.
Девушка не знала, как долго она здесь находится — пару минут ли, час, несколько дней, — сколько денег потратила, откуда у неё берутся ещё деньги на разные побрякушки и лакомства. Когда она успела забежать к одному из художников по... костям? и расписать своё лицо под череп, ярко украшенный узорами и завитками. Да и важно ли это! Грациозно танцуя и играя полой своего яркого, как оперение тропических птиц, платья, она пару раз собирала у себя кружки восхищённых, которые хлопали костлявыми ладошками в ритм музыки и подбадривали её всё более дикий танец. Но вскоре они все расходились, увлечённые чем-то другим — в хаосе этого фестиваля невозможно было остановиться на чём-то одном. Девушка из плоти и крови, нисколько не обиженная, хохоча и срывая с богато украшенных скелетов цветочные венки и заколки, цепляла их на себя и убегала прочь, за новыми впечатлениями. Ей здесь нравилось. Но не хватало одного.
Не хватало друга, с которым она могла бы вместе наслаждаться весельем. Так она бродила среди белёсых толп, с любопытством выискивая сама не зная что или кого, пока вдалеке не заметила высокую фигуру с пышнейшей копной чёрных волос. То, что надо! Вернее, тот, кто ей нужен. Нахватав по-быстрому ближайших сувениров, от грибов до кулонов, она помчалась к нему навстречу, налетая на него с разбегу и чуть не сбивая с ног, крепко обнимая и вопя почти в самое ухо:
— А я тебя иска-а-а-а-ала!!
Она ни на секунду не задумалась над тем, откуда знает этого человека... это существо, как давно его знает, точно ли она его знает. Как бы подозрительно это всё ни могло показаться трезво мыслящему человеку, у неё сомнений не возникало, это — он! А кто — он? Да дьявол его знает! Она сгребёт его в охапку и поволочет веселиться вместе, и точка.

Когда черноволосый рогатый красавец посмотрел на неё узнавшим и радостным взглядом, восторгу девушки не было предела. Она была готова скакать вокруг него щеночком, потерявшим рассудок от счастья; цвета вокруг вспыхнули ещё ярче, чуть ли не ослепляя. Она засмеялась, когда тот закружил её, легко и непринуждённо; вот чего ей не хватало — ощущения неконтролируемого бесстрашного полёта.
Тот самый знакомый парень чувствовался как что-то неотъемлемое и очень важное в жизни, то, чем невозможно было насытиться. Она поглядела на него сияющими глазами, осматривая шикарнейшие волосы с ворохом вплетённых в них ленточек, цепочек, медальончиков, расписные рога, экзотичный костюм, безбожно заляпанный красками, которыми скелеты периодически расстреливали друг друга. Его лицо как-то не улавливалось, не запоминалось, взгляд на нём не мог удержаться — стоило только ей попытаться найти его глаза, как во всём теле резко поднималась щекочущая, кружащая голову волна, и весь видимый мир плыл. Но каждый такой мимолётный взгляд на его лицо дарил ощущение тысячи счастий. Боги, ради него она готова пойти на всё. Он настолько манил её, что физически хотелось его съесть.
Пока она тащила его в первый приглянувшийся ларёк с каким-то мини-аттракционом, тот, видимо, что-то заметил, схватил не ожидавшую этого девушку, приподняв над толпой — такое ощущение, что поднял высоко-высоко над землёй, прямо в космос, — и обратил её внимание на сцену. Её глаза хищнически загорелись.
— Давай выступим!
От его слов она пронзительно захохотала, чуть ли не падая с его рук на пол. Для кого-то другого — не для него и не для неё — такая реакция была бы идиотской, нелепой, но девушку это точно не волновало, её не волновало то, что её спутник посчитает её дурочкой. Ей слишком весело, пьяняще весело.
Какого-либо ответа, согласия не требовалось — рогатый понял, что она согласна, согласна на это и на всё остальное. Она послушно пошла за ним, стукаясь со скелетами из плотной толпы, вполне нормально воспринимая то, что ей приходилось тереться о голые кости.
...Надо же! Гитара! У сцены стоит гитара, одинокая и такая скучающая!! И спутник как раз взглядом указал на эту гитару. Как у них замечательно сходятся мысли! Она изысканно и деланно-жеманно ответила на его поклон реверансом, приседая почти до самой земли и улыбаясь комично-самодовольной улыбкой, за которой сквозило еле сдерживаемое желание расхохотаться. И побежала за гитарой, до последнего не отводя взгляд от его фигуры.
Гитара была вся заляпана краской и пачкала руки и одежду, но кого бы сейчас это волновало? Девушка нежно взяла её за головку грифа, закружила, наклонила её, словно танцуя с ней танго, уронила галантное "мадам", подхватила и вернулась к своему знакомцу, довольная своим джентельментским обращением. И вот они вместе вскочили на сцену — не смотря на то, что там кто-то выступал — и бестактно спихнули оттуда скелетов-артистов, которые, конечно, неплохо зажигали, но недостаточно для такой феерии.
Да, пришло время для настоящей феерии.
С секунду постояв в драматичной позе, девушка выдала на гитаре дикий бой, каким любят начинать песни в Мек Сик'е, и продолжила каким-то сложным техничным перебором — она и не знала, что может играть нечто столь мелодичное. Звуки гитары раздались удивительно громко, и все скелеты повернули свои черепа в сторону сцены, стискиваясь поближе.

Когда ждать тепла, mi amor, mi amor,
Ты скажешь в январе, mi amor, mi amor.
Истерзан я внутри, mi amor, mi amor,
Скажешь, плюнь, да разотри, mi amor, mi amor.
Она запела звонко и громко, высоким, почти детским голосом, и гул вокруг сцены стих. Распевая ниоткуда взявшуюся в голове песню, она кружила вокруг своего партнёра, рассыпаясь в ужимках, поклонах и пританцовываниях. Все взгляды пустых глазниц были обращены на них, и её это пьянило.

Я с тобою скоро чокнусь от этих проверок на прочность,
То ты на всё согласна, то мне ты неподвластна,
И всё же это прекрасно, что с тобой я скоро чокнусь!

Распев последнюю строчку, она, точно летая, подхватила два бокала со спиртным, взявшиеся где-то из ниоткуда и очень удобно рядом, подскочила к спутнику, разливая половину по пути, подала один ему и звонко, что аж стекло задребезжало, чокнулась, кланясь и как бы передавая эму эстафету этого выступления.

Отредактировано Есения (2020-02-16 21:05:43)