- Мамочка, в моей комнате кто-то есть.

Взгляд кареглазой малышки был непривычно серьёзен: обычно веселая и беззаботная, сейчас она, стоя в дверях родительской спальни,  хмурила бровки и переминалась с ноги на ногу. Время на настенных часах едва перевалило за полночь. «Тик-так, тик-так» - тяжелым набатом секундная стрелка совершала очередной свой оборот.

Лунный свет, еле-еле пробивавшийся сквозь оконные занавески, позволял выхватить в полумраке хрупкий детский силуэт, отчаянно сжимающий в своих маленьких ручках любимую плюшевую игрушку.

- Мне страшно, мамочка – Дрожит девичий голосок. В нем нет и крохи шутливости.

Мамочка не отвечала – спала крепко, изнуренная долгим рабочим днем, а её дочь, внезапно оробевшая, не решалась повысить голос, чтобы до неё добудиться. Только вздохнула глубоко и горестно, в полувсхлипе своём вытирая выступившие на глазах слезы. Впервые находясь в родном доме, таком надежном и теплом, она не чувствовала себя в безопасности, с опаской поглядывая в темноту коридора. Конечно же, там ничего не было видно.

Но зрение часто подводит своих хозяев, не так ли?

Забыв схватить очки с прикроватной тумбочки, Герда могла лишь щуриться, то и дело оглядываясь по сторонам. Козьи ушки настороженно приподнимались, стоило поблизости раздаться какому-то подозрительному шороху, но всякий раз это было что-то безобидное: скребущиеся в уголке мышки, поскрипывание половиц под ногами или ветер, поющий за окном свою заунывную колыбельную.

Девочка судорожно вздохнула, дрогнув всем телом. Хочешь, не хочешь, а в комнату придется возвращаться. Она же не сможет стоять тут всю ночь? Даже если сильно хотелось.

Шаг за шагом – стук собственных копыт кажется чуть менее оглушающим, чем грохочущее в груди сердце –малышка приближается к двери в свою уютную комнатку. Там темно, равно как и во всем доме, но Герда точно помнила, что не выключала свой ночничок, когда выбегала в коридор.

Дрожа, она дважды хлопает в ладоши. Мягкий магический свет тут же озаряет пространство вокруг.

- Никого – Шепчут неслышно её побелевшие губы.

Пуховое одеяло раскрывает свои ласковые объятия для беглянки, и девочка кутается в него с головой: только приплюснутый носик настороженно торчит из этого «кокона». Неужели ей показалось? Ох, детям свойственно придумывать всякие глупости, но козочка готова была поклясться, что слышала скрежет прямо под своей кроватью. Мыши так не умеют, совсем-совсем не умеют.

- Ты вернулась, маленькая девочка?

Говорить мыши тоже не умеют.

Замерев на мгновенье, Герда сжалась в комочек. Ей едва хватило сил, чтобы как можно дальше отползти от края кровати, упорно не отводя глаз от темноты, из которой раздался жуткий голос. Света ночника катастрофически не хватало.

- Ты боишься, маленькая девочка? Ответь мне. Грубо оставлять вопросы без ответов.

Но девочка молчала, зажав рот руками. Она не позволит и малейшему писку вырваться из своего рта, потому что знает – с незнакомцами разговаривать нельзя. А существо, что задавало ей эти вопросы, совершенно точно было незнакомцем для неё.

Оно было настойчиво, продолжая задавать свои странные вопросы. То ласково, то злобно, но неизменны были только слова:

- Ответь мне. Ответь мне. Ответь мне.

Герда не отвечала, а оно становилось всё более раздраженным.

Скрежет под кроватью усилился, и девочка, едва сдержав крик, увидела руки, неловко ощупывающие пространство вокруг. Конечности были неестественно длинными, с кривыми узловатыми пальцами и огромными ногтями, пожелтевшими от времени. Малышке совсем не хочется представлять, с какой лёгкостью они крошат под собою деревянные доски.

- Я найду тебя, маленькая девочка. Рано или поздно найду.

Она изо всех сил трясет рогатой головой. Нет, не найдет. Надо только сидеть тихонечко, а с рассветом всё встанет на свои места. Так было в прошлые разы. Так будет и в этот раз.

Главное, молчать.

Слезы градом катятся по пухлым щекам, оставляя за собой обжигающий кожу след.

Мамочка всегда говорила ей, что молчание - это золото.