Я не хочу находиться здесь больше. Стены, окружающие люди, вещи что здесь творятся... Все они давят на меня непреодолимой тяжестью, от которой хочется спрятаться подальше. Я знаю, что здесь происходит что-то неправильное. Что-то страшное. Сначала все было хорошо, да. Я ведь просто делал свою работу. Убрать кое где, привести в порядок книжные полки или протереть каменные постаменты. Пусть подвал, в котором мы работали был довольно жутким каменным подземельем, но кто мы такие чтобы осуждать ученых и магов? Книжки на полках, царапины узоров на стенах... Ничего особенного так? Так ведь?

Но потом начались странности. Чем дольше я был здесь, тем больше замечал. Сначала мой напарник. Он был немногословным и работал здесь дольше меня. В один момент он приболел, из-за чего его обязанности достались мне и пришлось убираться и днем и ночью. Тогда все и началось по настоящему. Сначала кровь. Я увидел кровь на одном из постаментов. Пару капель на полу... Я думал что кто-то просто мог пораниться. Я не мог представить себе что на самом деле происходит тут...

Не мог, но мне пришлось это увидеть.

Крови часто становилось много, будто дорожками она капала с пропитанной ткани мешков с мясом, однако здесь ведь не хранят мясо!

Потом были взгляды. Они кидали на меня взгляды. Слуги, помощники, будто я был диковинкой. Они разглядывали меня как инструмент или... Я не знаю. С каждым днем находиться здесь мне становилось неуютнее и неуютнее. Но это еще ничего. Тогда ведь все было в рамках приличия. Не было чего-то действительно из ряда вон! Не было!

Крики. Я слышал крики, доносящиеся из подземелий, когда плохо закрыл за собой дверь. Эти крики, пропитанные страданием и отчаянием. Они все еще звенят у меня в ушах, холодными мурашками проходясь по коже. Это были не крики потери или грусти. Не крики безумия или боли. Нет, те, кто кричал умирали медленной смертью, уходя туда, куда не захочет уйти никто.

Почему-то я знал наверняка что не стоит показывать страх. Знал, но с каждым днем их взгляды становились все более выпытывающими, а липкие от пота руки так и норовили выронить метлу.

Взгляды, да... Я ощущал эти липкие мерзкие взгляды повсюду и ото всех. В саду, где не было никого, в коридорах, по которым лишь изредка гуляли служанки, во время беседы с веселыми слугами. Они, десятками ложились на мои плечи. Они смотрели в самую мою суть, интересуясь, любуясь и стараясь будто бы вычленить самое главное. Я не мог спать. Мне становилось все сложнее общаться. В каждом лице теперь я вижу обман. Маску. Я уверен что они тоже ходят в подвал! От них тоже тянется тоненькая линия крови к закрытым помещениям, из которых доносятся крики...

Каждый день сводил меня с ума. Я остался один... Нет, лучше бы я действительно остался один, а не в окружении их... Они не люди. Я не вижу в них людей. Многие начали смотреть на меня с беспокойством. Мне плохо удается скрыть свое поведение. Плевать. Плевать, плевать, плевать! Я выживу. Я сохраню рассудок, не смотря ни на что. Их взгляды все более цепки с каждым днем, и что-то мне подсказывает, что «приболевший» мой приятель больше не вернется. Но я выживу, хоть и понимаю, что с каждым днем кольцо вокруг меня сужается.

Это место... Оно великолепно. Будто островок спокойствия в царящем тут безумии. Старый заброшенный кабинет с холодным камином и дубовым столом. Они не видят меня тут. Я не ощущаю взглядов. Я могу писать, изливая мысли на бумагу и мне легчает. Мочь бы разжечь камин... Здесь довольно холодно.

Завтра. Завтра все случится. Завтра я уйду отсюда. Я слышал крики снова, а значит пора бежать. Бежать так далеко как только смогу, пока я не стал следующим! И плевать мне на деньги, связи и знания что я могу получить здесь. Главное моя жизнь и мой рассудок! И я уж точно не позволю им забрать его! Я не хочу быть здесь! Мне осталось только собрать первоочередные вещи и...

Оборванная страница не давала прочесть что же должно было происходить дальше, из-за чего Фарзалис, как и любой читатель, заинтересованный в законченности произведения, огорченно вздохнул, выбрасывая потрепанный дневник в горящий позади него камин.

— Как глупо. — Он обернулся и взглянул в испуганные глаза напротив. Лицо было искажено в гримасе ужаса и боли, и почему-то тифлинга это развеселило.

— Как глупо и наивно... — Отрезанная голова, стоящая на столике в луже собственной крови, не могла бы ответить на его порицания, лишь немо глядя на него.

В этом потухшем взгляде читалась столь неуловимо тоскливая гамма эмоций, что молодой маг невольно засмеялся, вытирая тряпкой окровавленные руки.

— Слабы духом те, кто бежит от неизвестного. Но воистину я милостив. Ведь я выполнил последнее твое желание. Тебя здесь больше нет. — Философски подчеркнул он, слегка наклонившись к немногословному собеседнику и тепло, как-то по-дружески улыбнувшись.